Низший 7 - читать онлайн книгу. Автор: Дем Михайлов cтр.№ 61

– А там?

– А там меня завели в настоящий сад, по настоящей хрустящей под ногами песчаной дорожке довели до наст… короче, Курц – там все настоящее. Сад, дорожка, беседка, стоящий в глубине сада увитый плющом мрачноватый особняк. И хозяин этого места был настоящий. Хотя и пугающий до жути – признаюсь. Я даже не заметил, как он подошел – только моргнул, а он уже сидит напротив и протягивает руку для рукопожатия. Улыбка, светлые волосы, простая одежда, внимательный взгляд и очень необычные вопросы. Тебя когда-нибудь спрашивали про отношение к пластилину, Курц?

– А? К пластилину?

– Ну да. Тебя когда-нибудь спрашивали, что ты думаешь про пластилин?

– Да вроде нет… может в детстве?

– А меня вот спросили. Сначала про пластилин. Потом про отношение к настоящему морозу и кедрам.

– Кедрам?

– Такое дерево. А потом хозяин сказал мне, что у меня настоящий талант. Что я создал своей «мыльницей» нечто очень настоящее, нечто истинное, натуральное, показывающее, к сожалению, недоступный нам потрясающе восхитительный мир. Он сказал мне спасибо! За то, что я показал ему воплощение идеального мира. Он сказал, что хотел бы жить в таком мире – упоительно темном, тесном, наполненным пресмыкающимися податливыми телами, истекающими слизью…. Он поблагодарил меня…

– Он псих?!

– Ш-ш-ш! – Мгаму укоризненно прижал ухоженный палец к губам – Ты что? Мы бываем психами. А они – нет. Никогда. Они эксцентричны, Курц. Эксцентричны.

– Да я слова такого не знаю, Мгаму… и че тот мужик?

– А ничего. Он заплатил мне за мыльницу. Заплатил очень щедро. И дал несколько советов.

– Каких?

– Простых… и важных. Сказал никогда не сдерживать себя – пусть то темное, настоящее и сочное, что живет во мне, продолжает расти, продолжает давать плоды. Сказал никогда не повторяться в своих шедеврах – создавать только уникальные вещи. Никаких копий. И он показал мне одно темное страшноватое местечко в сети, где очень богатые и очень… эксцентричные люди показывают свои сокровища, позволяя насладиться их созерцаниям. Через день, попав туда по рекомендации, я оказался в месте… в невероятном месте, Курц… просто невероятном. Там я еще раз и увидел свою мыльницу. На ней сидела фигурка голой и прекрасной безрукой девушки. Ты видел статую Венеры Милосской? Только тут вообще без одежды, с раздвинутыми ногами и сидела она очень эротично. Сидела на моей мыльнице и с улыбкой смотрела перед собой яркими синими глазами, ей в рот входила толстая трубка исходящая из огромного стального контейнера с надписью «токсично» … а из глаз, ртов, ноздрей и задниц на моей мыльнице медленно вытекала светящаяся масса… тоже синяя…

– Как унитаз что ли? – хрипло хохотнул Курц – Но описал ты дерьмо какое-то нездоровое.

Мгаму едва заметно поморщился, покачал головой:

– Это искусство, Курц. Высокое искусство.

– Тот мужик твою мыльницу как сральню под девку безрукую пихнул. И это искусство? Тогда я тоже так могу!

– Ну да…

– И что тот мужик потом?

– Больше я его не видел. Да и некогда – я с головой погрузился в работу, выплескивая из себя все самое… особенное. И деньги потекли полноводной ревущей рекой…

– Полноводной текущей рекой – завороженно повторил Курц, прикрыв глаза и пытаясь представить несущуюся на него денежную реку… пластиковые банкноты, звенящие металло-керамические монеты, кредитные карты, экраны с мерцающими цифрами… все это вздымается на ним огромным валом, собираясь погрести в богатстве…

– Они сказали, что во мне звенит струна особого таланта. Что такой как я рожден только для одной цели – помогать им придумывать и воплощать для себя новые темные фантазии. Я придумываю и леплю – а они воплощают в жизнь, наслаждаясь каждой секундой. Последнее что я создал и продал для одной пожилой леди, любящей цветущие сады – Гибрид Восторженной Агонии… как тебе? Звучит?

– Да я…

– Это несколько тел хирургически соединенных воедино. Гибрид из четырех тел с единой кровеносной системой. Четыре организма с тремя головами и шестью конечностями на всех. Все тела живы, все они продолжают существовать, бродя под цветущими величественными деревьями… Когда я создал свой шедевр… я плакал… а когда мне показали мою скульптуру, воплощенную в жизнь, воплощенную в живом мясе… я рыдал как ребенок…

– Погоди… в чем воплощенную?

– Это были слезы счастья. Я создавал, я творил, а они воплощали в жизнь и вдыхали жизнь… Но это и есть их суть – ведь они правят миром, Курц. Они над нами. Они высоки. Они недосягаемы. И я плакал еще и потому, что был счастлив оказаться им полезным. А потом я понял, что уперся в творческую стену. Перестал расти. На ум не приходило больше ничего действительно сокровенного и неповторимого. Само собой я задался вопросом – почему? И вспомнил, что очень скоро должна состояться наша ежегодная встреча в поезде. И вот я здесь. Ведь я понял кое-что очень важное – ты всегда был катализатором для той сочной темноты, что разлита в моей голове…

– Что-то я не въехал… ты выпил? Кольнулся чем? Несешь какую-то хрень…

– Скажи мне, Курц. Ты помнишь наши обещания семилетней давности?

– А? Ну…

– Мы тогда спорили кто из нас первым станет отвратительно богатым. Мы даже сыграли десяток раундов в камень-ножницы-бумагу. Сначала было на два из трех, потом на три из пяти, на семь из десяти… Ведь тебе не везло, и ты как всегда легко менял правила в свою пользу. Но в девяти из десяти раундов победил я.

– Ты помнишь такую мелочь?

– Ты просто не любишь вспоминать проигрыши – мягко возразил Мгаму – Так ты помнишь?

– Да помню, помню. И это… поздравляю… я еще ни черта не понял толком, но… может угостишь друга настоящим говяжьим стейком? И расскажешь все поподробней.

– Не получится, Курц – улыбнулся Мгаму – Не получится. Ведь ты должен выполнить свое обещание.

– Какое?

– В тот раз, проиграв в камень-ножницы-бумагу, ты ударил меня со злости.

– Я же извинился! Ты знаешь меня – я несдержанный. Может поэтому не могу задержаться ни на одной работе. Я социально агрессивный, понимаешь? Мне в детстве мало уделяли внимания родители и вот… это не я придумал. Так сказал мне врач. Да ударил я тебя. Но извинился же!

– В тот день ты ударил меня три раза. И знаешь – за время нашей долгой дружбы начиная с раннего детства, ты часто колотил меня ни за что. Просто вымещал злость, просто хотел меня колотить, чтобы почувствовать мою боль, мою беспомощность.

– Эй, эй… успокойся!

– И знаешь… все эти годы, чтобы мне стало легче, утирая кровь с разбитого носа, я воображал себе, как творю с тобой всякое. Как бью тебя кулаками, пинаю, щипаю, толкаю в лужу, заставляю униженно меня умолять о прощении, как щелкаю перед твоим перепуганным лицом зажигалкой, как зажимаю твои пальцы плоскогубцами и начинаю медленно выворачивать их из суставов…