«Всего еси исполнена земля русская…». Личности и ментальность русского средневековья. Очерки - читать онлайн книгу. Автор: Антон Горский cтр.№ 5

Страница

И все же, с точки зрения современного человека, ни личность Игоря, ни его поход на половцев 1185 г. явно не настолько масштабны, чтобы именно им было посвящено самое выдающееся по своим художественным достоинствам произведение русской средневековой литературы. Случайностью ли объясняется то, что такое произведение было создано по поводу не самого, казалось бы, яркого события?

А.С. Пушкин, доказывая подлинность «Слова о полку Игореве», обратился к скептикам, сомневавшимся в ней, с полувопросом-полуутверждением: «Кому пришло бы в голову взять в предмет песни темный поход неизвестного князя!» ^[40]. Поэт имел в виду гипотетических фальсификаторов конца XVIII столетия — это для них, при тогдашнем состоянии исторических знаний, поход 1185 г. был «темным», а совершивший его князь — «неизвестным». Но до настоящего времени преобладает мнение, что поход Игоря Святославича на половцев был событием незначительным, частным эпизодом, типичным для своего времени ^[41]; следовательно, известность он получил только потому, что был воспет гениальным автором. Такая оценка основывается на подходе к событиям 1185 г. исключительно как к фактам политической истории. Иная картина открывается, если взглянуть на них под другим углом зрения: как была воспринята эпопея Игоря Святославича современниками?

Прежде всего следует отметить, что автор «Слова» не был оригинален в выборе сюжета для своего произведения. Кроме поэмы, походу Игоря посвящены две летописные повести: в составе Лаврентьевской (и близких к ней) и Ипатьевской летописей. Возможно, в обеих отразился общий источник, восходящий к летописанию Переяславля Южного ^[42], но в основном текст каждой повести самостоятелен — это произведения, специально написанные по поводу похода Игоря и последующих событий. Насколько типичен факт наличия нескольких произведений об одном событии?

Параллельный летописный материал из разных регионов Руси (Южная Русь, Северо-Восточная Русь, Новгород) появляется с первой половины XII в. Но вплоть до 80-х гг. этого столетия не встречается (среди дошедших до нас памятников) двух или более пространных полностью самостоятельных рассказов (того, что принято именовать «летописными повестями») о каких-либо событиях (есть только случаи наличия в летописании другого региона новой редакции повести). Первым такого рода случаем являются рассказы о походе Всеволода Большое Гнездо на Волжскую Болгарию в 1183 г. — они самостоятельны в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях ^[43]. Две повести были созданы и по поводу похода южнорусских князей на половцев в следующем, 1184 году ^[44]. Если объем рассказа о походе Всеволода 1183 г. в Лаврентьевской летописи принять за единицу, то объем рассказа о том же событии Ипатьевской составит 1, повести Лаврентьевской летописи о походе 1184 г. — 1, Ипатьевской — 1,1. Следующим событием, которому посвящены две повести, является поход Игоря 1185 г. ^[45], при этом объем повествования о нем в Лаврентьевской летописи — 2, а в Ипатьевской — 7,5 (!). Итак, получается, что этот поход привлек намного большее внимание летописцев, чем какое-либо из более ранних событий. Но, может быть, дело просто в том, что с 80-х гг. XII в. возрастает степень независимости летописной работы в разных центрах, летописцы начинают сами описывать события, происходившие в других княжествах? Если бы это было так, то после 1183–1185 гг. следовало бы ожидать новых случаев создания нескольких повестей о том или ином событии. Но между 1185 и 1223 гг. не фиксируется ни одного такого случая. Только событие из ряда вон выходящее по любым меркам — первый монгольский поход в Восточную Европу и невиданное поражение русских войск на Калке — вызвало к жизни три дошедших до нас летописных повести (объем рассказов о Калкской битве в Лаврентьевской, Ипатьевской и Новгородской I летописях соответственно 1–2, 6–2,2) ^[46]. Затем следует «перерыв» на 14 лет до похода Батыя 1237–1238 гг., которому также было посвящено три повести (объем текста в Лаврентьевской летописи — 3,4, Ипатьевской — 2,2, Новгородской I — 2,5) ^[47]. По степени пространности ни одна из повестей о монгольских походах даже не приближается к повести Ипатьевской летописи о событиях 1185 г.

Итак, неизбежен вывод: даже если бы до нас не дошло «Слово о полку Игореве», следовало бы признать, что поход Игоря Святославича на половцев 1185 г. явился событием, которое произвело на современников большее впечатление, чем любые другие события XII — нач. XIII в., вплоть до монгольских нашествий ^[48]. А с учетом «Слова» — третьего дошедшего до нас произведения о 1185 г. (еще более пространного, чем повесть Ипатьевской летописи), — можно сказать, что Игорева эпопея оказалась самым ярким в глазах современников событием едва ли не за весь домонгольский период русской истории.

Впечатление, произведенное событиями 1185 г. на современников, никак не может быть объяснено, исходя из его места в политической истории. Следовательно, значимость происшедшего заключалась в другом.

Б.М. Гаспаров, исследуя поэтику «Слова о полку Игореве», отметил, что в событиях 1185 г. «соединились в исключительной концентрации различные элементы, обладающие мощной мифологизирующей потенцией»: наиболее сильным стимулом стало соединение двух фактов — затмения солнца и побега; в результате под пером автора «Слова» поражение Игоря приобрело характер космической катастрофы, а возвращение из плена было истолковано как воскресение и спасение мира ^[49]. С этим выводом (убедительно обоснованным анализом текста «Слова о полку Игореве») можно согласиться. Однако уникальность событий 1185 г. не исчерпывалась соединением фактов затмения и побега.

Страница