Пояс отчуждения - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Соболевская cтр.№ 82

Каан выдохнул дым через нос.

– Я устал. Устал, понимаешь? – Он со злостью отпихнул «Сердце Чарны». – Торчу в этой грёбаной Пирамиде уже тринадцать лет! – Покрытое пунцовыми пятнами злое лицо эвдонца не оставляло никаких сомнений в его искренности и в том, что ему было тошно. – Не было б меня, ничего этого бы не произошло. Ничего. Надо было застрелиться ещё в лагере. Закопали бы в общей могиле и забыли.

– Что ж теперь гадать, если бы да кабы?

– Видел, как умирала Мира?

– Нет.

– А я видел. Она смотрела на меня и понимала, что это конец. А я знал, что это из-за ревинтола. Она истекла кровью у меня на глазах за несколько минут, а Аврора у себя только галочку поставила. Я видел отчёт о вскрытии – опять та же причина, как и у всех. Я знал, что так будет. Знал, как у неё первый раз носом пошла кровь. А потом её просто засунули в чёрный мешок и с глаз долой. Всех их рано или поздно ждёт та же участь. И Кайса это знала. Она ещё тогда сказала, что стены Пирамиды кровью сочатся.

– Кайса много чего говорила. Девочка-то с приветом была, сам знаешь.

– Она не была с приветом, – возразил Каан.

– Ой, ну своеобразной была. Как пожелаешь. А уж какая голосистая, мм. Помнишь её крики по ночам? Спрячется в закоулок и давай вопить в тиши, как древняя ведьма. Того и гляди, вызвала бы нам сюда парочку демонов прямиком из Преисподней.

– Пожалуй.

– А как визжала, когда ты её поймал, помнишь? Аж мурашки по спине, как вспомню. Я даже верить начал, что эллари убивали криком. Не завидую я тому парню, который её в койку затащит. Ещё начнёт верещать, как пожарная тревога.

Доминик ухмыльнулся.

– Что? – Сигарета остановилась в сантиметре от седых усов. – У-у-у, капрал. Вы и тут меня удивили. И как она? Царапучая?

– Я не собираюсь это обсуждать.

Мортен с улыбкой покачал головой, мужчины замолчали.

– Как думаешь, она ещё жива? – Доминик задумчиво потёр подбородок.

– Жива, – с уверенностью заявил Мортен и пожевал папироску. – Эта шельма переживёт всех нас просто из вредности. Хм, представляешь, если ревинтол, который Аврора ищет с таким упорством, – это та самая «Персефона»? Слышал, именно эту формулу никак не могут повторить наши доблестные лаборанты: то пробирка с реактивами треснет, то кто-то по ошибке добавит лишнюю каплю твоих эритроцитов, то диффузор сломается – тридцать три несчастья уже случились с этой «Персефоной». Аврора аж в Романа папкой швырнула, когда узнала, что лаборанты в очередной раз потеряли пробирку прям средь пустой комнаты, да приказала отложить несчастливую формулу в долгий ящик. А потом у неё появился «Линден» с его выдающимися результатами – на него у неё теперь все надежды.

Мужчины курили в тишине, погружённые в свои думы. Доминик поглядывал на «Чарну». Правый глаз почти не видел. До приступа оставалось совсем мало времени.

– Отставить киснуть. – Мортен ткнул друга ногой.

– Чего не киснуть?

– Сам знаешь, чего. Вон уже с лица весь сошёл, в глазах жизни нет. На пушку не зыркай. Не дам.

– А ты мой утешитель?

– Утешитель, если бы вы нуждались в жилетке, капрал. Про сявку нашу слышал?

– Какую сявку?

– Собаку эту, что на привязь Джойс посадила. Барашек её ненаглядный. Вчера цепь перегрыз, представляешь? И удрал! Вот что значит – сила воли.

– А может быть, я хочу сидеть на своей цепи? – тихо произнёс капрал, поняв незатейливую аллегорию.

– А тебе оно зачем?

Каан посмотрел на Мортена с обидой.

Мужчина махнул рукой. Они замолчали.

– Голова болит? – спросил Мортен, наблюдая, как Доминик вдруг согнулся и сжал голову у висков.

– Болит.

– Позвать Сели?

– Без неё справлюсь. …Gut’a!

Каан застонал. Он с трудом подавил желание закричать от резкого импульса, пронзившего его череп от лба до затылка, будто в голове вдруг закоротило пучок проводов. Он зажмурился, правый глаз затянула серая пелена.

– Gut’a! Gut’a!

– Может, всё-таки позвать блондиночку? Сквернословие тут едва ли поможет, – забеспокоился Мортен. – А она, может, и наколдует таблеточку.

– Не надо, – повторил капрал.

– Тогда что мне сделать?

Доминик ударил себя по голове и тяжело задышал. Из ослепшего глаза потекли слёзы. Мужчина сполз на пол и упёрся лбом в обтесанные доски, сжимаясь в комок под оглушающими импульсами приступа головной боли. Он так и просидел около двадцати минут, сжимая виски. Мортен остался наблюдать, не решаясь ослушаться просьбы друга ничего не предпринимать. Странная картина, если б кто увидел: Мортен курит, а рядом от боли корчится человек.

Потом стоны Доминика стали тише, а дыхание успокоилось. Через пару минут Каан разогнулся и, медленно сев, достал из кармана какую-то пилюлю в блистере.

– Витаминки? – поинтересовался Мортен.

Каан разорвал упаковку зубами и проглотил содержимое.

– Эта таблетка помогает только тогда, когда приступ начинает стихать. Всё нормально. Выживу.

– Вот вы упёртый человек, капрал. Нет чтобы обратиться за помощью…

– Я знаю, что делать. – Доминик с трудом поднялся и сел обратно на скамью. – Ты прав, я должен к ней пойти.

В больничном боксе было тихо. Слышалось только, как жужжит моторчик аппарата искусственной вентиляции лёгких.

Джойс лежала на боку, отвернувшись к дальней стене, и дремала. В ногах уютно скрутилась Букашка, а Орешек нёс свой дозор у стены. Когда Каан появился на пороге, пёс поднял голову и заскулил. Доминик бесшумно, как умели только эвдонцы, подошёл к обвитой катетерами и проводами каталке и сел на табурет.

Джойс не заметила, что у неё посетитель. Тихо спала, так уютно, как родная. Длинные реснички дрожали. Если бы не маска на лице, можно было бы подумать, что спала она совсем безмятежно. Глубоко в груди заскребла ложная надежда: «Может быть, ей стало лучше?», но это было всего лишь действием обезболивающих, которые поступали в её кровь через трубку.

Доминик и не надеялся, что останется равнодушным, глядя на то, как она умирает. Сколько бы он ни убеждал себя, что участь её неминуема, сколько бы ни говорил себе, что он здесь ни при чём, в груди его всё равно отчаянно заболело.

Смуглая рука ласково тронула ставшие жёсткими и тусклыми волосы. Капралу всегда нравилось зарываться своим горбатым носом в это кудрявое угольно-чёрное пушистое облако и фыркать, щекоча её кожу дыханием. Идиотская причуда, которая заставляла грустную Джойс улыбаться.