История Гражданской войны в США. 1861–1865 - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Форд Родс cтр.№ 11

Линкольн в Вашингтоне тревожился не меньше, чем Дэвис в Ричмонде. Вернувшись из церкви, он жадно просматривал телеграммы, направленные ему из военного министерства и из штаба армии. Депеши направлялись с телеграфной станции недалеко от места сражения и ближе к трем часам стали более частыми и сообщали об определенном продвижении вперед и нарастающей артиллерийской канонаде. В нетерпении обсудить с кем-нибудь новости, он отправился в кабинет Скотта, где и обнаружил пожилого дряхлого генерала дремлющим после обеда. Будучи разбуженным, Скотт сообщил ему, что подобные сообщения не имеют никакого значения и, выразив уверенность в благополучном результате, собрался дремать дальше. Депеши продолжали приносить обнадеживающие вести. Сообщалось, что конфедераты отступили на две или три мили; один из адъютантов Скотта принес президенту телеграмму от лейтенанта инженерных войск в Сентревилле, в которой говорилось, что Макдауэлл гонит противника, отдал приказ резерву идти вперед и желает безотлагательно получить подкрепление. Поскольку Скотт счел сообщение заслуживающим доверия, президент, оставив все сомнения, приказал подать экипаж для обычной вечерней прогулки. В шесть вечера в Белом доме появился секретарь Сьюард – бледный и осунувшийся. «Где президент?» – хрипло спросил он личных секретарей Линкольна. «Уехал кататься», – сообщили ему. «Знаете последние новости?» – продолжил он. Ему зачитали телеграммы, возвещавшие о победе. «Никому не передавайте, – ответил он. – Это неправда. Сражение проиграно… Макдауэлл отступает и призывает генерала Скотта спасать столицу». ^[99] Через полчаса, вернувшись с прогулки, президент узнал о сообщении Сьюарда, прошел в штаб армии и прочитал донесение капитана инженерных войск: «Армия генерала Макдауэлла в полном составе отступает через Сентревилл. Бой проигран. Спасайте Вашингтон и остатки этой армии. Бегущие войска переформировать не удастся». «Президент этой ночью не ложился в постель; утро застало его в президентском кабинете» ^[100] слушающим рассказы корреспондентов газет и других лиц, которые следовали вместе с Макдауэллом до Сентревилля и после сокрушительного ответа противника, опасаясь за свою безопасность, поспешили в Вашингтон. Они начали прибывать около полуночи. Понедельник в столице начинался мрачно; ко всеобщему унынию добавился моросящий дождь. Но к полудню стало известно, что конфедераты не стали преследовать отступающие войска и не думали о немедленном штурме Вашингтона.

Катастрофа порой вынуждает даже достойных людей терять самообладание, но президент был не из таковых. Горько разочарованный результатом, он не проявлял никаких признаков упадка духа и утраты контроля. В течение недели он посещал лагеря под Вашингтоном. Во время одной поездки его сопровождающим оказался Уильям Т. Шерман. Линкольн и Сьюард, сидевшие «бок о бок в открытой коляске», узнали Шермана, стоявшего на обочине. Он поинтересовался, не в его ли лагерь они едут, и Линкольн отвечал ему: «Да, мы слышали, вы пережили большой испуг, и решили посмотреть на ваших парней». Президент пригласил Шермана в свою коляску и попросил показывать путь. Шерман, понимая чувства президента и его желание говорить с людьми, решил предостеречь его. «Прошу не поощрять никаких приветствий, шума и всякой суматохи, – сказал он. – Всего этого было достаточно перед сражением при Булл-Ран, чтобы испортить любого. Нам нужны спокойные, рассудительные, решительные солдаты. Больше никаких восторгов, никакого притворства». Главнокомандующий армией и флотом Соединенных Штатов внял совету полковника и, прибыв в первый лагерь, встал в своей коляске и произнес, как выразился Шерман, «одну из самых четких, лучших и наиболее прочувствованных речей, какие я когда-либо слышал. Он говорил о нашей последней катастрофе при Булл-Ран, высоком долге, который по-прежнему возложен на нас, и о том, что светлые дни еще впереди. Пару раз солдаты начинали хлопать, но он остановил их: “Не надо хлопать, парни. Признаюсь, я был бы рад послушать, но ваш полковник Шерман говорит, что это не по-военному, и думаю, нам лучше согласиться с его мнением”». ^[101] Он отправился дальше и еще несколько раз произнес перед солдатами ту же речь. Эффект от его посещения оказался положительным и доказал обоснованность того влияния, которое он вскоре приобрел в армии.

Шерман считал сражение при Булл-Ран хорошо спланированной, но плохо проведенной операцией, и Джонстон был с ним в этом согласен. «Если бы тактика федералов соответствовала их стратегии, – писал Джонстон, – мы были бы разбиты». Напротив, Ропс считал, что тактика Макдауэлла оказалась лучше стратегии. Расхождения в оценках не имели значения для простых людей, которым сражение при Булл-Ран представлялось противостоянием двух вооруженных банд в открытом поле, сошедшихся в лихой схватке, чтобы решить вопрос, который никак не могли урегулировать лучшие государственные умы.

Посторонний наблюдатель, глядя на холм Генри, мог обратить внимание, что многие батальоны и полки северян были одеты в яркую парадную форму ополченцев, которую они привыкли носить во время торжественных процессий 4 июля. Эффектные костюмы зуавов с фесками или тюрбанами, с желтыми мешковатыми штанами на многих производили сильное впечатление. Контраст между этой формой и строгими синими костюмами регулярной армии Соединенных Штатов с поразительным символизмом отражает разницу между праздничными парадами, которые проводились в духе призывов «На Ричмонд!», и суровой задачей покорения объединенного Юга.

В сражении при Булл-Ран рядовые обеих армий впервые в жизни услышали грохот пушек и мушкетов в реальном бою, увидели пушечные ядра, крушащие деревья, разрывающиеся над головой и вокруг, поражающие их друзей и братьев, увидели залитое кровью поле, усеянное трупами людей и лошадей. Солдатская кровь уже пролилась, хотя солдатские навыки еще предстояло приобрести. Количество раненых и убитых «свидетельствует о тяжелом сражении». ^[102]

Если не считать газет, на Юге не было особенной радости по этому поводу. Во властных структурах ни на минуту не поверили, что Север уступит без боя. Напротив, южане считали, что впереди их ждет долгая и трудная борьба.

На Севере в это время воцарилось глубокое уныние. Перенести удар достойно оказалось еще труднее оттого, что Англия, сочувствия которой так страстно желали, теперь рассматривала распад Союза как свершившийся факт. Друзья Юга видели в этой победе залог его грядущего триумфа и, чтобы приблизить его, старательно маскировали коренную проблему. Чарлз Фрэнсис Адамс, наш посланник в Великобритании, в частном письме из Лондона писал: «Даже удивительно видеть усилия, которые прилагают здесь ради создания впечатления, будто наша борьба не имеет никакого отношения к рабству, а связана исключительно с торговыми пошлинами… Не могу не обратить внимание на то, что в целом англичане довольны нашей неудачей». ^[103]