В глубь истории: историческая концепция К. Маркса - читать онлайн книгу. Автор: Чэнь Сяньда cтр.№ 86

Маркс возражал против таких взглядов. С его точки зрения категория экономики отнюдь не является самостоятельным объектом, а представляет собой своего рода логическую структуру, которая существует в научном мышлении. Она является производной, а не первичной, и представляет собой теоретическое воплощение производственных отношений, то есть научную абстракцию. Не экономические отношения приспосабливаются и воплощают категорию экономики, а наоборот. Люди в процессе производства создают и производственные отношения, и – в соответствии с собственными общественными отношениями – законы, представления и категории. Таким образом, категория экономики в мыслительной системе философа должна отражать внутренние связи производственных отношений. В противном случае уже неважно, как будет достигнут правильный порядок категорий, он станет «порядком» беспорядка. Это будет фикция, а не научная система.

Если логическая система категорий экономики не является абсолютно самостоятельной и замкнутой, а зависит от производственных отношений, тогда чем определяются последние? Маркс отнюдь не запутался в производственных отношениях и экономических категориях. С их помощью он еще больше углубился в проблему производительных сил. Так, он писал: «Общественные отношения тесно связаны с производительными силами. Приобретая новые производительные силы, люди изменяют свой способ производства, а с изменением способа производства, способа обеспечения своей жизни, – они изменяют все свои общественные отношения. Ручная мельница дает вам общество с сюзереном во главе, паровая мельница – общество с промышленным капиталистом» (1955. Т. 4. С. 133). Также Маркс недвусмысленно указывал на то, что производительные силы и производственные отношения находятся не только во взаимной функциональной зависимости, но в бытийной причинно-следственной связи, в которой производительные силы – это конечный определяющий фактор: «Способ производства, те отношения, в рамках которых развиваются производительные силы, менее всего являются вечными законами, а соответствуют определенному уровню развития людей и их производительных сил, и всякое изменение производительных сил людей необходимо ведет за собой изменение в их производственных отношениях» (1955. Т. 4. С. 143). В письмах к П. В. Анненкову Маркс особенно это подчеркивал. Хотя производительные силы весьма сложным образом определяют и сдерживают производственные отношения, а внутренняя структура этого процесса требует глубокого исследования, эта причинно-следственная связь, несомненно, существует. Вся история развития человечества доказывает это.

Производительные силы определяют производственные отношения и находятся с ними в неразрывной связи. Однако они сами также образуют относительно самостоятельную систему. В «Рукописях» Маркс указывал на то, что в понятие силы человеческой сущности включено содержание производительных сил, то есть присущие людям естественные силы, которые являются своего рода овеществляющими – желания, страсть, трудоспособность. В «Немецкой идеологии» Маркс подчеркивал роль орудий производства и разделял их на возникающие естественным путем (например, вспашка земли, вода и т. д.) и созданные цивилизацией (различные орудия труда). В «Нищете философии» Маркс помимо орудий производства также обратил внимание на роль человека, являющегося субъектом труда. Он отмечал: «Из всех орудий производства наиболее могучей производительной силой является сам революционный класс» (1955. Т. 4. С. 184). Таким образом, человек и орудие образуют два основных фактора системы производительных сил.

Однако производительные силы – это отнюдь не механическое сочетание человека и орудия, а своеобразная органическая структура. Только соединение человека и орудия труда может создать вероятную, но не реальную производительную силу. В реальном процессе производства производительные силы имеют определенную структуру. Их можно разделить на социальные и технические. Сущность первых можно определить как социальный способ соединения человека и орудия, то есть частная собственность и разделение труда, сотрудничество. Техническая находится на уровне сущности орудий производства и их использования трудящимся. Например, в ручном труде рабочий применяет орудие труда, а его опыт и навыки – это показатель уровня производительной силы. В механическом производстве рабочий управляет механизмом и использует его, наука и техника непосредственно превращаются в производительную силу. Поэтому даже при использовании одинаковых орудий производства уровень производительных сил также различается из-за отличий между социальной и технической структурами. Производительные силы непрерывно развиваются, тем самым постоянно изменяется и способ организации всех факторов производительных сил. Роль рабочего в процессе труда также постоянно меняется от использования физической силы до применения знаний, от непосредственного участия в производстве – до управления и контроля за механизмами. Однако из этого нельзя сделать вывод, что суждение Маркса о том, что человек есть субъект производства, а самая мощная производительная сила – это рабочий класс, устарело. Действительно, неважно, каким образом роботы заменят живой труд рабочего, они являются не субъектом труда, а орудием производства, посредником между трудящимся и предметом.

Научно-техническая революция изменила техническую организацию производительных сил, но она не смогла изменить положение человека как субъекта.

Маркс рассматривал общество как органичное единое целое, в основе которого лежат внутренние противоречия способов производства. Такой подход в корне отличался от органической теории общества в западной социологии. Хотя некоторые западные социологические школы также рассматривали общество как организм, они объясняли человеческое общество, основываясь на понятии животного организма, принимали его как саморегулирующуюся систему, подобно организму животного, и сравнивали его с его органами и функциями. Например, социолог из Гарвардского университета Э. О. Уилсон связал воедино социологию и биологию. В объяснении жизни общества он использовал современную теорию эволюции Дарвина и напрямую применил к нему принципы эволюции животных. Естественный отбор, борьба за выживание стали важным принципом, объясняющим его эволюцию. Несомненно, человеческое общество – это результат развития органической жизни и его высшая форма, особая часть мира природы. С точки зрения антропологии перед человеком тоже стоит проблема приспособления к природной среде. Однако человек отличается от других животных. Он не зависит от природы полностью и не приспосабливается к ней, изменяя структуру своего тела. Человек изменяет природу с помощью труда, адаптируя ее к потребностям человеческого существования. Поэтому закономерности общества отличаются от главных биологических закономерностей, а его организм – от организма животного. Возможности для движения и развития, а также их начала общество содержит в себе самом. Социальный организм – это противоречивое целое, в основе которого лежат внутренние противоречия способов производства, а не биологическая адаптация к природе.

Таким образом, социальные противоречия занимают ведущее место в подходе Маркса к пониманию истории и в его исторических исследованиях. Общество непрерывно движется вперед через разрешение собственных противоречий. Комментируя капиталистическое общество, Маркс писал: «Характер тех производственных отношений, в рамках которых совершается движение буржуазии, отличается двойственностью, а отнюдь не единством и простотой» (1955. Т. 4. С. 144). Более того, он говорил: «С самого начала цивилизации производство начинает базироваться на антагонизме рангов, сословий, классов, наконец, на антагонизме труда накопленного и труда непосредственного. Без антагонизма нет прогресса. Таков закон, которому цивилизация подчинялась до наших дней. До настоящего времени производительные силы развивались благодаря этому режиму антагонизма классов» (1955. Т. 4. С. 96). Поэтому у любой общественной формации, в основе которой лежит антагонизм, способности к саморегуляции ограничены. Хотя ею и можно управлять с помощью различных социальных контролирующих механизмов (политических, юридических и нравственных), однако это будет означать лишь сглаживание, а не устранение противоречий. Когда они достигают определенного уровня, общество теряет контроль, и любая регулировка оказывается бесполезной. Чрезмерно преувеличивать способность общества к саморегуляции, возводить в абсолют относительную стабильность западных капиталистических стран означает видеть лишь его кратковременное спокойствие, но не видеть скрытых течений.