Желания требуют жертв - читать онлайн книгу. Автор: Нина Халикова cтр.№ 6

— Романовский! Можно вас на минутку… — Неожиданно для неё самой голос её прозвучал оглушительно громко, совсем как у старого полкового командира.

Серж быстро обернулся, подошёл к ней, подавляя остатки смеха, и уставился на неё внимательными карими глазами, одновременно завязывая нелепый узкий галстук, который суетливо путался у него между пальцев.

— Прости, прости что отвлекаю… — она запнулась, и её тонкие трогательные губы сделались ещё трогательнее и тоньше. — Ты сегодня как-то неестественно весел. Серж, со мной ты так никогда не радуешься, со мной ты вообще редко смеёшься. И за последнюю неделю ни разу меня не вспомнил. Почему, Серж? Тебе со мной скучно? — едва произнеся всё это, Ася тут же пожалела об этих своих ненужных словах.

— Ась, ты чего? Задаёшь вопрос и сама же на него отвечаешь, — стараясь не улыбаться, чтобы не раздражать, но довольно дружелюбно ответил Серж. — Ты ж сама отдала главную мне. Мне, а не Платону, а теперь упрекаешь, что я счастлив. Здрасте вам! Да и видимся мы каждый день. Ну, в смысле на репетициях видимся. Ты чего, Ась?

— На репетициях, — монотонно повторила Ася, задумчиво глядя ему в глаза, — на репетициях, мы видимся на репетициях. Так, значит, у нас с тобой всё прекрасно, раз мы видимся на репетициях?

От неловкости она не старалась быть обольстительной, у неё не было на это сил, напротив, сейчас Ася выглядела очень уставшей, посеревшей, задёрганной жизнью, и даже как будто больной, и Сержу стало совестно, что он заставляет страдать женщину, что он уже две или даже три недели, пользуясь всевозможными предлогами, пытается избежать обязанностей любовника.

— Ладно, ладно, я не то сказал. Извини, Ась. Я тебе сегодня вечером позвоню. Честное слово. И обязательно заеду. Ну, я побегу, Ася Николаевна, а то неудобно, ребята ждут.

Он торопливо ушёл, она посмотрела ему вслед с мрачной недоверчивостью и опустила на глаза тяжёлые веки. Его молодость и красота, его мужественность, перемешенная с остатками детскости, делали его недоступным и причиняли ей боль. Он опять поставил её в режим невыносимого ожидания. Позвоню. Позвоню. Нет-нет, это не он её поставил, не следует лукавить, это не он ей навязывается, это она сама вынудила его воспользоваться листом ожидания. Разница в возрасте, разница во времени. Презрение ко времени хорошо только на словах, ещё оно хорошо в музыке, в танце — да, на сцене и в сорок лет можно, сколько хочешь, девочек танцевать. А в жизни… Как долго она сможет выносить это пренебрежение? Пренебрежение. Как правило, мужчины пренебрегают именно теми нетребовательными женщинами, которые сами же им навязываются, так что жаловаться особенно не приходится. Кажется, круг замкнулся. На сколько у неё хватить выдержки, чтобы внешне казаться нетребовательной, всем довольной женщиной? Да, она всегда боялась болезненного женского смирения в отношениях с мужчинами, даже с очень молодым любовником. Неважно.

С детства, с самого детства Ася терпеть не могла нелепую, ненужную, бессмысленную покорность андерсеновской русалочки. Эта трогательная история любви никогда не приводила её в восторг. Любовь даётся людям для жизни, а не для смерти. Впрочем, в юности все девчонки жаждут принести себя в жертву ради единственной вечной любви и даже гордятся своими переломанными шеями. А чуть позже выясняется, что единственная и вечная может неоднократно и неожиданно повторяться много раз. Асе Петровской всегда больше нравился образ лукавой и хитрой итальянки Мирандолины, ловко перебирающей мужчин, словно чётки между пальцев. Когда- то она и сама пыталась быть такой, но те времена давно прошли, забылись, почти стёрлись из памяти, отошли куда-то в мир иной. И теперь вот ей, хоть она и не русалочка, приходится терпеть чёрт знает что. Разница в возрасте… Лет двадцать назад ей, конечно, не пришлось бы прятаться за колонну, краснеть, бледнеть и раздражаться на его юношескую беззаботность. Да, он беззаботен, он юн и ни за что не отвечает, в этом вся его вина. Её, взрослую женщину, подобное не должно выводить из себя. Не должно, но выводит. Лет двадцать назад она бы, не задумываясь, подошла к нему, поцеловала бы его в щёку при всех, не стесняясь, не борясь с искушением просто постоять рядом. Сейчас она бы многое отдала за это. От таких мыслей в Асе шевельнулась жалость к себе, но только жалость эта была вперемешку с чувством презрения — за собственную слабость, за отказ от принятия решения, за выученную женскую беспомощность, за упоение любовными горестями, чёрт бы их побрал. Если бы она умела плакать, то непременно бы всплакнула, но она давно разучилась, и сейчас ничего не оставалось, как твёрдо дать себе обещание по возможности в самое ближайшее время избавиться от подобных трагических красок.

Низкие серые тучи, кое-где подмазанные светлыми пастельными нитями, расползались плотной тяжёлой пеленой, постепенно смешиваясь со скучным тёмным небом. В сыром воздухе растворялись звуки проезжающих машин. Разноцветные огоньки сквозили, дребезжали в подползающих сумерках, булыжник под ногами блестел мокрым металлом. Ася Петровская уже давно вышла из театра и стояла посреди широкой улицы, словно в лёгком опьянении, упрямо упираясь глазами в проходящих мимо осенних людей с хмурыми осенними лицами, не видя, не замечая их. В её голове, в её сознании и в области грудной клетки, как навязчивая галлюцинация, расстилался унылый мрак, и вдобавок опять же он — слишком юный Серж Романовский. Серж стоял с улыбкой на открытом смуглом лице, естественно развёрнутыми плечами, и блаженный взгляд его византийских глаз был нацелен в пустоту. Да, он младше её на много лет, и с этим ничего нельзя поделать. Видимо, ей следует уехать в другой город… А что, это идея! Сменить работу, окружение, не видеть его больше, не иметь возможности даже издали за ним наблюдать. А зачем ей за ним наблюдать? На нём что — свет клином сошёлся? Нет, наверное, сегодня выдался не слишком удачный день, и она, Ася, всё несколько драматизирует. Так уж ли она к нему прикипела? Или ей просто-напросто грустно по вечерам возвращаться в собственное одиночество? Может, нужно перестать хныкать как маленькая стареющая девочка и попытаться покончить с назойливой мольбой о любви, наконец-то избавиться от осознания своей горькой обречённости, перестать мучиться невозможностью хоть сколько-нибудь близких отношений? Может, взяв себя в руки, утереть собственный чудесный носик и чего-нибудь выпить? Хотя бы кофе. Да, она, Ася Петровская, не сумела привязать его к себе, да и чем?! Мужчины ведь любят глазами! Она не оставит даже случайный след в его жизни, он ей этого не позволит. Ну и что? Очень скоро он вообще перестанет её замечать, её — женщину в возрасте. А женщина бессильна перед возрастом, об этом не следует забывать. Хотя робкая надежда на женское счастье все равно теплится где-то внутри, но в ней, в Асе, достаточно здравого смысла, чтобы не пребывать слишком долго в мучительно-неразрешимой ситуации и не платить за любовный акт цену, равную собственному существованию. Да, не платить! Ну что же, превосходно. Впрочем, возможно, это всё пустословие, рассуждать всегда легко.

Сейчас ей почему-то вспомнилась первая любовь. Ася поймала себя на мысли, что с тем мужчиной у них была такая же разница в возрасте, только он, наоборот, был её вдвое старше, но так же красив, как Серж, и так же притягателен и недосягаем. Тогда она болезненно пережила разрыв, тогда она искренне не понимала, зачем всё, зачем продолжать жить, если его нет рядом, но прошли годы, и эта рана напоминает о себе всё реже и реже. Однако и по сей день у неё в спальне, в верхнем ящике платяного шкафа, хранится коробка со связками воспоминаний, с толстыми пачками воспоминаний о первой любви. При виде той коробки у Аси до сих пор всё болезненно сжимается внутри. Но иногда она всё же позволяет себе доставать её, раскрывать и вспоминать время, когда впервые в жизни была счастлива. Ася садится на пол, ставит пред собой коробку и с нетерпеливой горечью перебирает старые фото, оказавшиеся невольными свидетелями тех незабываемых мгновений, тех кипящих страстей. Два восхитительных года, которые они провели в объятиях друг друга, их невозможно уничтожить или отменить, потому что всё это было. После разлуки с тем мужчиной, с Евгением, Ася долго-долго грустила, пока не встретила Сержа, — грустила по промелькнувшей, прошмыгнувшей мимо любви, с её чудесными мечтами, смелыми планами, любви нежной и настоящей, обещавшей быть вечной и никогда не закончиться. Ася и сейчас не понимала, как же они посмели расстаться, пережив такое буйное помешательство. Или они его вовсе не пережили? Он оставил прежнюю семью, а она сцену, но они оказались слишком разными людьми и не смогли, не сумели быть вместе. Противоположности, получается, не притягиваются, нет, они существуют в параллельных мирах. Это более логично — если в рассуждениях о мужчине и женщине вообще уместна какая бы то ни было логика. А её, Асю, похоже, всегда привлекало недоступное. Так, стоп! Это было всего два раза в жизни. И подобные рассуждения, как ни прискорбно констатировать, напоминают исповедь прирождённой неудачницы. А что нужно делать, чтобы избежать мучений? Нужно срочно перестать копаться в чувствах, а пытаться наслаждаться текущим днём, ну, или хотя бы чем там, его остатками, и, конечно же, чашкой кофе, очень большой и очень горячей.