Минерва - читать онлайн книгу. Автор: Генрих Манн cтр.№ 14

— Это мнение многих. Им легко говорить. С меня довольно этой женщины. Вы не знаете, герцогиня, целые годы я занимал при ней положение, похожее на положение импрессарио. И при этом…

Он даже покраснел от негодования. Вдруг он закусил губы. «Я чуть не проговорился, — подумал он, — что никогда не обладал ею! Какое счастье, что я вовремя остановился». Он пожал плечами.

— Она старше меня, эта добрая Проперция. Красавицей она не была никогда.

— Сегодня вечером мы несколько раз находили ее прекрасной. Гений во всех возрастах прекрасен, когда прорывается наружу.

— Ах, какая красивая мысль! В самом деле, эта женщина гениальна! То, что она сказала прежде: «Как можно больше видеться и т.д.», было, в сущности, очень ловко выражено. Впрочем, это изложение в призе одного стихотворения Мюссе. Но очень ловко выражено.

Герцогиня подумала:

«Неужели этот человек состоит исключительно из литературного тщеславия?»

Она спросила:

— Вы, кажется, написали пьесу?

— Ее ставили в Петербурге, в присутствии высокопоставленных особ.

— Каково же ее содержание?

— Эта пьеса была этюдом об абсолютной страсти в женской душе — страсти, которая не допускает компромиссов, словом, такой, какой в действительности не бывает. Я беспощадно анализировал ее и обставил скептически наблюдающими характерами, как рефлекторами. Это было очень забавно.

— Могу себе представить. Пришлите мне книгу.

Он поклонился, растаяв и бледно просияв.

— А что касается Проперции, — заметила на прощанье герцогиня, — то теперь вы это знаете: ее преувеличенные чувства вредят вам. Смягчите их. Настройте ее мирнее и счастливее, это в вашей власти. Тогда в вас не будут больше находить ничего особенного.

Она подозвала к себе Клелию. Мортейль подумал: «Я плюю на Клелию и Олимпию, пусть они видят это». Он подошел к Проперции, Она тотчас же встала, мертвенно бледная. Они пошли рядом к двери в зал Венеры. Низкое отверстие этой двери было окаймлено широкой мраморной полосой с вставками из эмали. Там Сибилла плела венок из зеленых змей. Молочно-белые ступени вели к золотому ландшафту. Орфей, нагой, играл под фиговым деревом; в высокой траве перед ним стояли единорог, лев и серна. По сияющей синеве мчался Фаэтон в колеснице, запряженной дико ржущими конями. Между свитками и статуэтками на золотом стуле сидела герцогиня Асси в греческих одеждах.

— Послушайте, моя дорогая, — сказал он, — между нами произошло досадное недоразумение. Надеюсь, что вы не сердитесь на меня за эту историю.

— Нет, Морис, я только страдаю и хотела бы умереть.

— О, о, какие громкие слова! Так легко не умирают. Впрочем, признаюсь, я тоже чувствую себя не особенно хорошо. Вы сами, наверно, заметили, что в начале вечера я был бледен, как полотно. Я едва решился подойти к вам.

— Вы бледны, Морис, потому что леди Олимпия здесь и потому что вы еще думаете о наслаждениях с женщиной, которая вас не любит и которую вы не любите.

— Проперция, я уверяю вас, это неприятнее мне, чем вы думаете. Я очень хорошо чувствую, что тогда вечером я потерял что-то, Я прямо-таки несчастен.

Он видел, как она с раздувающимися ноздрями впивала в себя его вежливые уверения в своем горе. В ней ожила надежда.

— Мы как раз так великолепно объяснились друг с другом, — продолжал Мортейль. — Мы решили, наконец, покинуть так называемый искусственный сад, где все — стекло, свинец, железо, где все негодно к употреблению. Мы хотели встретиться там, где пахнет землею, и раз в жизни броситься в траву, где нас будет жечь настоящая крапива, и к нашим губам прильнет теплая земляника.

— Ты веришь в это, Морис? Ты хочешь этого? И ты пошел за первой бессердечной искусительницей, которая поманила тебя!

— Не говорите больше об этом, моя дорогая, мне это очень неприятно. В свое извинение я могу сказать только одно: леди Олимпия — вихрь, разгоняющий два корабля. Что можно сделать с вихрем? К тому же я сделал бы себя смешным, если бы отказал ей в том, что она просила. Вы должны понять это… А теперь подадим опять друг другу руки.

— И покинем искусственный сад?

— Мы засыплем его, моя дорогая, засыплем. С меня довольно его.

Она схватила его руку.

— Мой Морис, я счастлива.

— Просто любить друг друга. Видеться, как можно больше… Вы очень хорошо сказали это. Это именно в моем вкусе. Пылкие авантюристки и бесчувственные девочки не интересуют меня больше. Мое сердце занято. Не ясно ли это? Что думает об этом моя маленькая Проперция?

— Это было бы слишком прекрасно, Морис, это не может так продолжаться. Я не верю, что это может продолжаться. Разве ты не смеялся с Клелией сегодня вечером? О чем вам было шептаться?

— Но, моя дорогая, если бы ты была спокойна, ты бы увидела, что мы холодно шутили друг с другом. Мы сказали друг другу, что решительно не подходим один к другому, и распрощались.

— И это в самом деле кончено? Ты клянешься?

— Разумеется, клянусь. Впрочем, чтобы доставить тебе удовольствие — ничего не стоит поговорить с девушкой окончательно… А! Я устрою штуку! Я знаю, что я сделаю.

Их разлучили Сан-Бакко и Зибелинд, собиравшиеся уходить. Долан и Клелия тоже уходили. Проперция шепнула своему возлюбленному:

— Ты поклялся, Морис. Помни это: будь прост и верен и не заглядывай больше в искусственный сад. Ты не знаешь, как это было бы ужасно!..

Она стояла, дрожа перед своей собственной угрозой.

Долан тихо сказал ей что-то с повелительным видом. Она ответила:

— Я иду, еще светло, и я хочу работать. Не из-за вас, граф, а потому, что я счастлива!

— Вы идете работать? — спросил Сан-Бакко, — тогда я осмелюсь попросить вас, синьора Проперция: сделайте нам для зала заседаний палаты статую Победы.

Мортейль слонялся по комнатам, напевая арию из какой-то оперетки.

— Непременно выкину штуку! — с гордостью говорил он себе. — Я еще раз сделаю Клелии предложение. Как это тонко, как ловко. Прекрасный штрих для комедии! Проперция будет восхищаться мною, я приятно поражу ее этим, так как несомненно буду отвергнут, и моя наглость окончательно оттолкнет от меня Клелию. Ах, она может быть довольна мною, эта великая женщина. Я приношу жертвы для нее, совершаю даже житейскую бестактность. При том полувраждебном, легком тоне, который теперь установился между мной и Клелией, новое предложение является чем-то несомненно смешным и безвкусным. Умная девочка сейчас заметит это и даст мне отставку раз навсегда. Что ж! Пусть Проперция получит удовлетворение. Черт возьми, я порядочный человек. Всем остальным я сыт по горло, и это увидят.

Он подразумевал леди Олимпию и искал ее. Но она исчезла. Она увлекла Якобуса на террасу, ко входу в зал Венеры. Этого не заметил никто, кроме Зибелинда; он ушел, мучимый ненавистью и вздыхая от желания. Леди Олимпия сказала: