Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время - читать онлайн книгу. Автор: Александр Петров cтр.№ 64

Кадеты по отдельности двинулись мимо меня. В бронежилетах и разгрузках, касках со щитками и лицевых масках ребята наводили ужас одним своим видом. А по тому, как они двигались и несли оружие, в них угадывались опытные бойцы, способные мгновенно отреагировать на любую угрозу.

Сейчас я вдруг осознал, насколько отличаются постоянные участники вылазок Теневого отряда от остальных.

Помимо штатных АКМ, на плечах «теневых» висели «Кедры» и даже АЕК-973 с телескопическими прикладами и подствольниками. В разгрузках прижились «макаровы» и ПБ.

Как я не бился, ребята продолжали носить с собой свое добро. Помня, насколько лучше управляются они в бою с любимым оружием, я отступал. В конце концов, я и сам использовал нечто неположенное.

Вообще, у владимирских военных было не принято интересоваться, зачем у бойца и откуда пришел тот или иной ствол. Даже князь не обращал внимания на неуставное оружие. А номинальный командир, капитан Кротов, и подавно. В военное время вольница в порядке вещей. Но что будет потом?

Следом шли минометчики. Придуманные нашим техническим гением Максом Кашиным, двухствольные минометы выпускали за десять секунд двадцать зарядов из кассеты.

Они были жуткой самодельщиной, приводимой в действие тросом, которым, по слухам, в древности чистили канализационные трубы. Но в целом это было грозное оружие, способное накрыть цель на расстоянии до пяти тысяч метров.

Командиры расчетов Макс и Егор Михайлов несли минометы на себе, не доверяя никому сложную и капризную технику. Вторые номера волокли заряды, кассеты и дополнительные штанги.

Последними, едва не падая, тащились Муся и Никита, сверх меры нагруженные минами. Они так и не вышли из «чуханского» звания, до сих пор убирая туалеты и не вылезая из нарядов по кухне.

Никита – оттого, что был редкостной дубиной. С Мусей было сложней. Он прекрасно маршировал, неплохо бегал, прилично попадал в мишень.

Его даже взяли однажды на обьект в город. Там он завалил все дело, едва не погиб сам и серьезно подставил товарищей. Но самое главное заключалось в том, как он обьяснил свои действия. По его словам, он не имел права стрелять в несчастных и голодных людей.

С тех пор он составил компанию аутсайдеру, проводя все свободное время за мытьем толчков и периодически получая по пачке для профилактики. Мусе было объяснено, что его смерть живет на его языке, за ним следили и периодически проверяли.

Мне подумалось, что вот эти двое вполне могли оказаться предателями.

Размышляя таким образом, я довел взвод до площади. Она располагалась, словно проталина, среди крепостных стен центра города и построек гопрайона.

Днем тут плескалось шумное торжище черного рынка, вечерами власть устраивала казни, а по ночам метались какие-то быстрые тени. Возможно, это голодающие собирали разбросанные куски тел, а может, справляли шабаш бесплотные демоны.

Глядя на угрюмые бараки, в последнее верилось больше. Обычные двухэтажные строения и так не блистали изяществом пропорций и форм, но сейчас, дополненные немыслимыми надстройками и пристройками из трухлявого мусора, больше походили на гнезда гигантских шершней.

Мы окружили смердящее гнильем лобное место и стали готовиться к исполнению неприятных обязанностей.

К нам на подмогу вышла пара взводов стражников. На колокольне ворот печально зазвенели колокола. Им ответили звонницы Успенского собора. Потом к общему хору подключились колокола Георгиевской и Спасо-Николькой церквей. На стене показались богатые горожане и знать. Люди попроще потянулись к месту действия низом.

Удивительным было то, что обитатели трущоб, жадные до таких зрелищ, не появились на площади. Обычно они выползали с первым ударом колокола. Что-то было не так. Словно отчаясь созвать зрителей, перезвон прекратился. Повисла странная тишина.

На горизонт наползла какая-то странная дымка, отчего светило расползлось в оранжевый шар. На мгновение мне показалось, что я вновь оказался в Мертвом городе. На фоне оранжевого огня бараки Ленинки показались особенно омерзительными. В молчании трущоб было что-то зловещее.

– Ты, Данька, какой-то тихий сегодня, – заметил Мамонт. – Обычно такие корки мочишь, чтобы шагать было веселей. Не заболел ли ты, часом? Как ты думаешь, что кричать сегодня будут: «Алла Акбар» или «Слава Суздальскому князю!»?

– Нет. Наверное, кто-то проблеет: «Я новое воплощение Пророка!» А если подумать, скорей всего просто до станка не дойдет, расплавится, – ответил я.

– Скажешь тоже, – испугался Аркадий.

В трущобах вовсю работали агенты князя Иннокентия и тамбовские дервиши. Но хуже всего были слухи о непоказывающихся днем.

Если дервишей не очень жаловали и часто сдавали сами обитатели Ленинки, то единоверцев из Суздаля и таинственных ночных агитаторов слушали с интересом. Особенно внимательно слушали, когда свои речи они подкрепляли раздачей халявной дури. Поговаривали, что с отваром раздавали и оружие.

Вдруг со стены закричали и замахали руками. Толпа хлынула с площади. У ворот образовалась давка.

Из кривых улочек Ленинки стала выдавливаться серая масса под кумачовыми транспарантами. На них корявыми буквами были написаны лозунги: «Свобода, Равенство, Братство», «Вечный мир с Суздалем», «Хлеб – голодным!», «Трудящимся – достойную жизнь!», «Смерть багатеям-кровасосам!». И даже: «Далой социяльную нисправидливость!».

Толпа что-то мычала. Я принял это за стон, но вскоре стал разбирать песню, которую пели демонстранты.

В устах обдолбанных люмпенов это звучало смешно и страшно одновременно.

– И где они слов таких набрались? – со вздохом заметил я. И крикнул: – Мужики, живо к воротам, уходим!

Аркашка и Наум повторили мою команду.

Кадеты не мешкая бросились бежать. На мостике у ворот была страшная давка. Толпа сломала перила. Часть людей столкнули в ров, где они, воя от ужаса, плескались в вязкой, вонючей жиже, пытаясь взобраться по отвесным стенкам.

Кадетам пришлось пустить в ход кулаки и приклады, чтобы пробиться сквозь массу горожан.

Но, когда взвод пересек мостик и почти добрался до ворот, в проходе упала кованая решетка. Несколько не успевших вовнутрь княжеских стражников выли, умоляя впустить их. Им вторила толпа.

В бойницах стен белели лица. Люди на башне ворот смотрели внимательно, с сочувствием и страхом, но ничего не пытались сделать для спасения оставшихся.

Ленинские выкатывались на площадь плотной массой. Мужики и бабы, молодые и старые, все они были одинаковы: серые, изможденные лица, бессмысленные и пустые глаза. У многих тряслись руки и головы, походка была нетвердой от действия наркотика.