Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Волобуев cтр.№ 70

В поисках управы на епископат Герек и его команда вернулись к идее Гомулки надеть на строптивых иерархов ватиканский хомут. Посул возродить варшавскую нунциатуру оказался достаточен, чтобы Павел VI окончательно отказал в аккредитации послу эмигрантского правительства Казимиру Папи. В феврале 1975 года в Польшу прибыл новый переговорщик от римского папы — архиепископ Луиджи Поджи. Перед поездкой ватиканский дипломат прошел, так сказать, курс подготовки, ознакомившись с обширными докладными польского епископата о ситуации в стране. «Ничего о вас без вас», — заверяла римская курия Вышиньского, но тот все равно остался недоволен визитом. По возвращении гостя в Рим примас отправил понтифику письмо, где обвинил архиепископа в превышении полномочий: дескать, он нарушил его, Вышиньского, прерогативу обсуждать с властями кандидатуры на епископские кафедры. А уж просьба Поджи отремонтировать бывшее здание ватиканского представительства в Варшаве и вовсе разъярила примаса — он счел это опо­средованным давлением на себя, дабы молчаливо согласиться с установлением дипломатических отношений с Ватиканом. Слово примаса по-прежнему имело большой вес в Риме. Когда в августе 1978 года скончался Павел VI, госсекретариат Святого престола уведомил польский епископат, что согласно воле покойного Поджи намеревается вновь посетить Польшу. Но Вышиньский сказал свое «нет», и визит не состоялся ^[476].

Игра партийного руководства все же принесла некоторые плоды: у Вышиньского совсем испортились отношения с внешнеполитическим ведомством Святого престола. Он уже и раньше критиковал «восточную политику» римских пап и осуждал подпись ватиканского представителя под Заключительным актом конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, поскольку в нем была прописана нерушимость послевоенных границ, а значит, перечеркивалась возможность выхода из СССР прибалтийских республик с их значительным процентом католиков; позднее примас выражал негодование тем, что Апостольская столица отказалась ставить на познанскую кафедру епископа Ежи Стробу, чтобы не сердить партию ^[477]. Конфликт с Поджи стал еще одним поленом в этот костер.

Впрочем, уловки партийной верхушки обнаруживали прискорбный для властей факт, что церковь в Польше так и не стала частью системы, в отличие, например, от СССР и Чехословакии. Признаком этого, в частности, было то, что Управление по делам вероисповеданий подчинялось силовому ведомству (МВД), а не идеологическому, как в прочих «народных демократиях». Это говорило о мощи костела в Польше — он рассматривался как противник, а не как один из винтиков государственной машины. Католическая церковь по-прежнему оставалась властительницей душ. Да и неудивительно. «Один день в неделю они уделяют пропаганде успехов партии. Однако мой сын изучает катехизис пять раз в неделю, — признавался некий варшавский журналист корреспонденту издания „Ньюсуик“ в 1979 году. — Кто добьется большего успеха?» ^[478]

У соседей-чехов дела обстояли куда печальнее. Шутка ли: тамошнее духовенство в качестве деяния неслыханной смелости распространяло в 1968–1969 годах лозунг «И коммунист может быть хорошим католиком» ^[479]. В Польше под этими словами услужливо подписалось бы разве что Товарищество ПАКС, епископат же твердо проводил линию на размежевание с партией, ибо атеист хорошим католиком быть не может.

Тайные клирики из Чехословакии вынуждены были ехать за рукоположением в Краков, где польский митрополит проводил над ними обряд посвящения — в нарушение запрета Святого престола. В апреле 1974 года Войтыла самолично столкнулся со строгостью чехословацких порядков, когда по пути в Рим заехал в Литомежицы на похороны кардинала Стефана Трохты. Покойный имел за плечами семилетнее заключение в чехословацкой тюрьме, но даже после смерти его не оставили в покое. Погребение прошло с минимальными почестями, а Войтыле, невзирая на сан, запретили служить панихиду, поэтому он участвовал в церемонии как рядовой прихожанин ^[480].

В сравнении с цепями, которыми коммунисты сковали чехословацкую церковь, польский костел пользовался прямо-таки невиданной свободой. Нарастало «оазисное» движение ксендза Бляхницкого, с которым партия ничего не могла поделать. Процессия на праздник Божьего Тела, источник тревог и неусыпной заботы митрополита Войтылы, в 1971 году впервые после войны смогла выйти за границы Вавеля — к вящей досаде властей, вынужденных бессильно взирать на нежеланное торжество. Тремя годами позже при активном содействии Поджи получил статус папского вуза теологический факультет краковской семинарии, перенесенный туда Войтылой из Ягеллонского университета. Наконец, силами местных жителей и добровольцев из Европы достраивался новохутский храм Ковчега Господня — главная гордость митрополита. Сам понтифик интересовался этой стройкой. «Мороз, о да! Я помню его еще по тем временам, когда лучше знал ваш язык», — сказал он Войтыле по-польски, выслушав его рассказ о молебнах на открытом воздухе, которые проводили жители Новы Хуты. Понтифик благословил краеугольный камень храма, взятый из римской базилики Святого Петра — свидетельницы правления Константина Великого ^[481]. Бронзовое изваяние Спасителя для собора отлили работники новохутского металлургического комбината имени Ленина, дарохранительницу подарил венский архиепископ Кениг, всегда благоволивший краковскому митрополиту. В ней содержался кусок лунной породы, некогда преподнесенный Павлу VI американским астронавтом — удивительный сплав веры и науки! На торжественную мессу в честь открытия храма, отслуженную Войтылой 15 мая 1977 года, прибыли паломники из Австрии, Чехословакии, Венгрии, Югославии, ФРГ, Нидерландов, Португалии, Италии, Канады, США, Великобритании, Финляндии и Франции. А поблизости, в Мистшеевицах, стараниями энергичного ксендза Кужеи возводилась еще одна церковь. Ее назвали в честь только что беатифицированного Максимилиана Кольбе.

Насмешник Киселевский, которому снова позволили печататься, назвал Польшу Герека «коммунистической страной без марксистов и коммунистических идеологов» ^[482]. И впрямь, «самый веселый барак нашего лагеря» выглядел очень нестандартно на фоне других членов советского блока. Глянцевые журналы, пластинки с модной музыкой, новинки европейского и американского кино, валютные магазины — все это стало реальностью для поляков того времени. Появились даже легальные стриптиз-бары. Новое руководство, вынужденное отойти от режима экономии, открыло Польшу для западных кредитов. В страну полились деньги, людям массово повысили зарплаты, магазины наполнились товарами.