Навстречу миру - читать онлайн книгу. Автор: Хелен Творков, Йонге Мингьюр Ринпоче cтр.№ 8

Поезд дергался из стороны в сторону, и люди, которые пробирались по проходу в туалет, постоянно наступали или падали на тех из нас, кто сидел на полу. Каждый раз, когда это происходило, меня передергивало от отвращения. Возможно, все-таки тщеславие, а не благие устремления, привело меня к этой авантюре. В конце концов, я провел в закрытых сообществах всю свою жизнь. Как высокомерно было с моей стороны решить, что я сразу же начну наслаждаться волнами этого полуночного приключения.

Необычайно привилегированная обстановка, в которой я рос, не означала позолоченных дворцов и роскоши мира богов, но предлагала такую же обособленность и защиту. Я провел детство в простом доме бабушки и дедушки в Нубри и в небольшом женском монастыре своего отца. В этих скромных условиях я наслаждался обилием еды, наличием теплой одежды, атмосферой любви и безопасности. Сферы существования, или миры, – это термин, который используется в моей традиции при описании негативных эмоций. В мире богов преобладают гордость и чрезмерное стремление к удовольствиям и комфорту, что может выражаться по-разному. Например, те, кто живет в мире богов или хотел бы там жить, часто погружены в фантазии, и их легко соблазнить. Проявлением этого мира может быть пентхаус, поглощенность социальными сетями или пассивное отношение к жизни. Как бы это ни выражалось, когда мы усваиваем образ мышления, свойственный миру богов, и начинаем потакать своим слабостям и желаниям, наше стремление к поиску истины угасает, и мы пребываем в блаженном неведении.

Мое монашеское обучение было разработано так, чтобы противодействовать омрачениям, свойственным миру богов. Монастыри, в которых я вырос, довольно аскетичны, в них нет никаких удобств, с которыми ассоциируется современный мир, – ни горячей воды, ни отопления, набор продуктов ограничен. И хотя эта жизнь была далека от мира удовольствия и комфорта, она также оградила меня от многих проблем, с которыми сталкиваются обычные люди. Я ничего не знал о голоде, кастовых предрассудках или о расизме. Я не жил на территории, охваченной войной, или там, где правление основано на терроре. Не сталкивался с задачами, которые стоят перед множеством людей в современном мире, – мне даже не надо было покидать дом ради учебы или работы. Мне никогда не приходилась искать себе квартиру, не нужно было беспокоиться об оплате счетов или о покупке машины. Многие люди работают и в то же время растят детей. У меня никогда не было таких обязанностей. Некоторые из моих знакомых разведены и живут отдельно от детей, и одно это – причина грусти и напряжения. Другие борются с алкогольной или наркотической зависимостью либо столкнулись с финансовым неблагополучием или разладом в семье. Все это – обычные трудности современной жизни, и я знал о них только через людей, которых встречал на своих учениях в разных уголках мира. Благодаря моей роли и статусу обо всех моих нуждах всегда заботились другие.

В детстве я был слабым и застенчивым, а по характеру – покладистым и вежливым. Мне хотелось быть крепким, как мой брат-экстраверт Цокньи Ринпоче, но по сравнению с ним я выглядел тщедушным и немного жалким. Мое телосложение и манера держаться, вероятно, наводили на мысль, что я не выживу без дополнительных мер предосторожности, и поэтому меня всегда опекали больше, чем это на самом деле было необходимо. Однажды моя мать, я и монах-помощник поехали на автобусе из Самагауна – нашей деревни в Нубри – в Горкху, административный центр нашего района. Мне нужно было поставить печать в паспортном столе для предстоящей поездки в Тибет. Моя мать знала сотрудника в этом офисе и надеялась, что, если сама придет туда, это ускорит процесс. Когда мы приехали в Горкху, она отвела меня в ресторан, заказала еду и велела ждать там, пока она и сопровождающий нас монах не вернутся. Полчаса спустя монах пришел убедиться, что мне принесли еду. Он объяснил, что моя мать встречается с чиновником, и ему надо вернуться к ней, а мне следует дальше ждать в ресторане. Спустя какое-то время мне стало скучно, и я вышел на улицу. Потом пошел в это административное здание и нашел мать. Она встревожилась, увидев меня: «Что случилось? Почему ты ходишь один?» Потом она отругала сопровождавшего нас монаха: «Почему ты позволил Ринпоче ходить одному?» Я рассказываю об этом потому, что мне тогда было не семь лет. Мне было семнадцать.

Для того чтобы прорваться сквозь свои укорененные шаблоны, мне нужно было предпринять что-то экстремальное. Чтобы столкнуться со старыми привычками и изменить их, мы можем намеренно менять какой-нибудь из своих шаблонов поведения, по крайней мере на ограниченное время. Если мы обычно берем чашку правой рукой, то теперь начинаем делать это левой. Или даем себе обещание не проверять свои электронные устройства чаще, чем раз в час. Или на одну неделю решаем не превышать скорость во время вождения. Я сам не вожу, но мне говорили, что такое обещание довольно трудно выполнить. Все, что вмешивается в процесс бездумного повторения, может работать как звонок-напоминание и служить противоядием против автоматического поведения и навязчивых мыслей. Чтобы сохранять любопытство и гибкость, нам важно обнаружить свои пределы и потом растянуть их немного дальше. С точки зрения образа жизни я, несомненно, очень сильно растягивал свои границы, отправившись в странствующий ретрит. Но поскольку я обрел некоторую уверенность в работе с умом и преодолел серьезные панические атаки, случавшиеся со мной в детстве, я покидал Тергар с верой в свою способность справиться с любыми препятствиями. Так я оказался в этом поезде, посреди ночи, совсем один.

Наропа наверняка чувствовал уверенность, покидая свой монастырь. Я убежден в этом. Интересно, взял ли он с собой какие-то деньги? Сейчас руины университета Наланда, которые находятся рядом с Раджгиром и всего лишь в нескольких часах езды на машине от Бодхгаи, превратились в туристическую достопримечательность. Наш поезд проедет совсем близко от этого места. Во время своего ухода Наропа был известным ученым. Интересно, взял ли он с собой классические тексты? Интересно, трудно ли ему было в одиночестве? Интересно, где он провел свои первые ночи?..

Люди вокруг меня, пожалуй, предпочли бы ехать первым классом, будь у них такая возможность. Но я был здесь по собственному выбору. Некоторые сами выбирают жизнь бездомного, но часто это люди довольно беспокойные, возможно, сумасшедшие и везде нежеланные. Это не про меня. Некоторые люди прерывают привычное течение своей жизни из-за депрессии или кризиса среднего возраста. Моя жизнь была просто чудесной. Практика медитации, исследование природы страдания и освобождения, а также передача учений, которые я получил от своей линии и узнал на собственном опыте, были моей страстью. Я не хотел заниматься ничем другим, кроме как углублять практику и знания. Этот странствующий ретрит потребовался мне для того, чтобы намеренно навлечь на себя неприятности – и, возможно, я недооценил, с каким количеством из них встречусь уже в самом начале своего пути.

Хотя я осознавал страховку, которая поддерживала каждую сферу моей жизни, я не всегда был готов отказаться от нее. Я задумал этот ретрит, будучи уверенным, что необходимость в страховке отпала и пора выйти в мир без нее. Кроме того, я не был равнодушен к социальному положению и наслаждался своей ролью в общине. Как бы я ни идеализировал анонимную жизнь – внезапное безразличие ко мне окружающих сбивало с толку.