Эффект Лазаря - читать онлайн книгу. Автор: Елена Радецкая cтр.№ 4

Рисую соцветие герани, но у меня нет белой краски для правильного цвета лепестков. Я недовольна своей работой, а ведь это подарок тете Нине. Но она говорит: «Очень красивый рисунок. Я всегда буду его хранить». «Никогда не выбросишь?» «Я же тебе сказала – всегда». И я написала на обороте: «Хранить вечно!»

«Всегда» и «вечно» существуют только в памяти.

Я спрашиваю тетю Нину: «Почему ты зовешь меня обезьянкой?» Я подозреваю, что дело здесь нечисто, я ведь вижу в зеркале: рот до ушей, хоть завязочки пришей, нос – пуговкой, щеки круглые, мартышка и есть. А она: «Потому что ты такая же милая и забавная», – и в голосе столько любви и искренности, что не поверить нельзя. Но ответ меня не успокаивает, однажды моя тетка Валя, Лилькина мать, после одного неприятного случая оторвала меня от земли за уши и прошипела в лицо: «Ты похожа на обезьяну!»

Двери электрички закрываются со зловещим мягким стуком. Осталась одна остановка. Вот бы приехать и окунуться в прошлое: тетя Нина что-то готовит в кухне, дядя Коля курит на крыльце, а Костя заводит в калитку велосипед. И все еще живы, никаких утрат и разочарований.

Надеваю рюкзак. Двери открываются, выхожу на платформу, иду по направлению к даче. Ноги знают, куда идти, только не идут. Неприятно поражает сгоревший дом у дороги, черная кирпичная труба на пепелище. На минуту мне кажется, что я заблудилась, но здесь невозможно заблудиться.

Дом находится в бывшем больничном городке. Название, можно сказать, историческое. Когда-то давно там жил персонал больницы, пока ее не перенесли в соседний большой поселок, а дома не распродали. Один из них купили Самборские. Место было потрясающим, с одной стороны речка, с другой овраг, с третьей – лес. И всего девять домов. Грибы росли прямо на участке и за ним. Но теперь, как я слышала, этот заповедный дачный пятачок погубила близкая мусорная свалка в овраге. Вони я пока не ощущала, а сумерки, несмотря на мои надежды, все-таки сгущались. Небо заложило тучами. Перейдя речку, увидела дачи. Ни огонька.

Дяди Колин дом заметен издали, окна темны. И тут меня посетила последняя малодушная мысль: пусть дверь окажется заперта, а дядя Коля с Костей уехали в город.

На калитке такая же петля из проволоки, как раньше. Иду по тропке к веранде и возле крыльца натыкаюсь на гроб. Чуть не свалилась, ушибла ноги, облилась холодным потом. Не сразу сообразила, что это просто длинный деревянный ящик. Хотя странный ящик! Для чего такие делают? Для оружия? Для упаковки музейных ценностей? И человек туда как раз поместится. Дядя Коля, например.

Совсем шизанулась.

Бочком, бочком – подальше от ящика! – взлетела по ступенькам, схватилась за ручку двери. Она, черт возьми, подалась. В сумраке веранды за столом – Костя. Перед ним стакан и почти пустая бутылка водки. Мы смотрели друг на друга и молчали. Его ничуть не удивил мой приход, будто все эти годы я появлялась здесь, жданная и нежданная.

– Где дядя Коля?

– Умер, – отвечает Костя, и я испытываю что-то вроде облегчения. По крайней мере, обстановка ясна, все уже случилось, и ничего страшнее не будет.

– Он наверху? – спрашиваю шепотом.

– Я его похоронил, – сообщает Костя.

У меня подкашиваются ноги, и, благо стою возле дивана, опускаюсь на него. Вот все и свершилось без моего участия.

Потянулась к выключателю.

– Света нет, – предупредил Костя и достал свечку, влепленную в стеклянную банку из-под томатной пасты. – В поселке есть, а здесь отрубили. Выкуривают потихоньку. Кому-то наш закут приглянулся.

Даже при таком освещении было хорошо заметно, как Костя постарел, подурнел, полысел. Когда-то он казался мне очень красивым. Но внешние перемены меня не смутили, более того, он показался милее, роднее и доступнее.

Он словно прочел мои мысли.

– А ты, мне кажется, похорошела.

Видимо, он пил не один, потому что на столе стояли еще два стакана. Я развязала рюкзак, вынула жалкие съестные припасы, открыла ящик буфета. Консервный нож лежал на том самом месте, где и много лет назад. Открыла банку сайры, вывалила в тарелку, батон наломала кусками. Костя тем временем достал рюмку и разлил остатки водки.

– Ну, давай, не чокаясь.

– Царство ему небесное, – сказала я, выпила водку и закусила сайрой. – А ты, случаем, не пьешь? – Я подозрительно его рассматривала. Под глазами мешки, лицо мятое, щеки совсем ввалились. – Говори честно.

– Ты хочешь знать, не алкоголик ли я?

– Не обязательно алкоголик, может быть, просто… пьяница.

– Нет. Не пьяница.

– Не врешь? А из-за чего вы с Сусанкой разошлись?

– Вот почему ты приехала. Она тебе позвонила.

– А ты думал, проходила мимо и зашла?

– Ничего я не думал.

– Почему Сусанке не сообщил, что дядя Коля умер?

– Некогда было ее разыскивать.

– Ну и обо мне ты, конечно, не вспомнил…

Хотя почему Костя должен был обо мне вспоминать? Я-то о дяде Коле сколько лет не вспоминала?

Дядя Коля умер тридцатого апреля. Из соседнего большого поселка приехал врач, который и раньше его навещал. Выдал справку о смерти, посоветовал искать машину и везти покойника в город, в морг. Время было позднее, все равно Костя не успевал ничего оформить. А еще дядя Коля хотел, чтобы его похоронили здесь, на маленьком кладбище, под соснами.

Костя пошел к сторожу, который смотрел за кладбищем, обещал после праздников привезти деньги и свидетельство о смерти. Оставалась проблема с гробом. В поселке был хороший плотник, но он уехал в город на свадьбу. Был и другой, сказали – «на все руки», но гробы ему не приходилось сколачивать.

Первого мая Костя поехал в Выборг, но похоронные конторы были закрыты. В поселках – гульба. В конце концов кладбищенский сторож сам уговорил мастера, который «на все руки». Тот обещал управиться к следующему дню. Оба были изрядно пьяненькие. Костя отца сам обмыл, одел, и второго мая отправился за гробом. Мастер был пьян в стельку, хотя что-то уже начал строгать и прибивать. Сегодня утром, то есть третьего мая, он пожаловался Косте слабым голосом: «Если я счас не приму, сам коньки откину». Когда Костя увидел гроб, он чуть не спятил. Это был тот самый длинный ящик-пенал, о который я споткнулась у крыльца. Мастер меж тем принял на грудь, размяк и извиняющимся голосом попросил: «Ну, не серчай, я вообще-то не плотник, я – слесарь».

Выхода не было, Костя погрузил ящик на тележку, привязал. Вез, волок, тащил на своем горбу. Только дома он понял, что гроб не закрывается. Пошел в отцовскую столярку искать гвозди, и здесь наткнулся на всамделишный гроб, сосновый, не покупной, сработанный дядей Колей для себя.

Сторожа Костя не нашел, поэтому сам выбрал место на окраине кладбища и стал копать яму. Думал, будет легко, ведь почва песчаная, но ничего подобного, вся она была пронизана и заплетена корнями сосен, так что пришлось идти за топором и вырубать их. Ладони у Кости были содраны до мяса. Отнести гроб и опустить его в могилу помогли дед и его немолодой сын из поселка, давно знавшие дядю Колю, а помянуть как следует не дала жена сына, прибежала и уволокла обоих.