Эффект Лазаря - читать онлайн книгу. Автор: Елена Радецкая cтр.№ 29

Как жалко, что Макс мне не брат. И почему я раньше старательно отфутболивала его? Клевый мужик, как говорит Гений. Простой, интеллигентный, к тому же очень мною заинтересован. И, пожалуй, весьма симпатичный. Добродушное лицо, очки в немодной роговой оправе (а может, сейчас она снова модная?). Вспомнила, как впервые увидела его в издательстве, в костюме, и подумала, что больше ему подошла бы клетчатая фланелевая рубашка. А что, подарю-ка я ему такую рубашку!

Почему я нос от него воротила, ведь в то время я была совершено свободна и даже не предполагала, что в моей жизни вновь появится Костя. Да, кстати сказать, Макс сменил звонок мобилы, который напоминал мне о Битрюме.

Генька сидела за столом с какими-то ведомостями. Я стояла над ней, опершись на столешницу, и видела ее двухцветную башку: широкая темная просека по пробору, ниже – светлые лохмы. А в слишком открытом вырезе начало двух отдельно висящих, словно длинные неаппетитные груши, сисек.

– Бога ради, не надевай никогда этот кофту! И покрась волосы в свой естественный цвет. Пока не отрастут. Он тебе больше к лицу.

– А чем тебе кофта не нравится?

Не могла же я сказать, что, видя ее в этой кофте, вспоминаю загадку: висят груши, нельзя скушать!

– Ладно, – неожиданно покорно согласилась она и тут же спросила: – Послушаешь сказку?

Что ж, у каждого свой способ выживания. У нее – сказки, у меня – Сестрорецк. И не так уж и важно, что дачу Самборских я не нашла.

В преддверии поминального сорокового дня я жила в напряжении, как могла, старалась отвлечься, в чем очень помогли поездки в Сестрорецк. Но, видимо, мне только казалось, что я не думаю о Косте. Конечно, думала, но внезапно с ужасом обнаружила, что забыла его лицо. Представляла, как мы сидим с ним на полутемной веранде, очертания его фигуры, все вижу, а лицо – в тумане. У меня были его старые фотографии, но я не хотела на них смотреть, они еще больше сбили бы меня с толку, потому что Костя изменился. Кстати, совершенно случайно прочла статью о химике Лебедеве, который открыл промышленный способ получения синтетического каучука. Так вот: он по страстной любви женился на своей двоюродной сестре. Ею была художница Остроумова-Лебедева.

Да мало ли таких браков!

Осталась неделя.

В этот день поступило одно важное сообщение, случилось приятное событие, и произошел хороший телефонный разговор.

Наш филиальчик «Большого Брата» станет настоящим филиалом. Уже готовятся документы, чтобы выкупить арендуемую под наш офис квартиру и вдобавок приобрести соседнюю, трехкомнатную. После ремонта сюда завезут технику и увеличится штат сотрудников. Но Гений обещал, что меня никто не подвинет. Разумеется, будет штатный корректор, что очень меня порадовало, компьютерщики дополнительные. Наш может сделать и цветокоррекцию, и ретушь, но потребуются спецы покруче, потому что, помимо всего остального, мы будем делать альбомы по искусству и фотоальбомы, что меня очень порадовало. Зарплата увеличится. В общем, нас ждет красивая жизнь.

Это – первое.

Второе.

Явился кот. Он вышел в прихожую меня встречать, будто не расставался со мной и моей квартирой. Я чуть не задушила его в объятиях. Правда, к ночи за ним пришли. Могли бы подождать до утра, я сама бы его отнесла.

Третье.

Мать нашла телефон тети Таси, и я ей позвонила. Подошел мужчина, причем, показалось, молодой, я попросила к телефону тетю Тасю, а это оказалась она сама. Не то чтобы она говорила басом, но голос был весьма низкий и звучный. Я забыла об этом, потому что не видела и не слышала ее много лет.

– Здравствуй, моя хорошая, – отозвалась тетя Тася баритональным тенором. – Я ждала твоего звонка.

– Как так ждали? – удивилась я.

– Кому-то ведь нужно передать семейный архив, и я посчитала, что ты самый подходящий человек, ведь никому другому он не нужен.

Такое возобновление нашего общения мне понравилось. Я рассказала о моих поисках сестрорецкой дачи и спросила, верно ли, что она ездила туда с бабушкой, видела дом и не помнит ли, где он находился.

– Все правильно: ездила, видела. И если бы ты мне сразу описала эту желтую башню и зал с колоннами, я бы сказала – не она. Это был большой, деревянный, двухэтажный, но самый обычный дом. По обе стороны застекленные веранды, причем с одной стороны веранда в два этажа, а с другой – в один, и на ней открытая терраса-балкон без навеса. До войны в хорошую погоду там пили чай, а потом ее покрыли железом, чтоб не гнила от дождей.

– И где же она находилась, эта дача? Может, она до сих пор жива?

– Даже представить не могу. Ведь были мы там очень давно, лет пятьдесят назад.

Разговор оставил приятное впечатление. Мне понравился низкий, ласковый и уверенный голос. Молодой голос. Тетю Тасю я собиралась навестить после сороковин.

Осталось шесть дней.

Была с Генькой у «Большого Брата», она мне показала Цыпу-Дрипу. Весьма заурядная девка на ультравысоких каблуках, испускающая волны модного парфюма. Впрочем, оценка пристрастная. Если честно, нормальная девка, может быть, даже классная. Молодая. Непонятно, зачем ей Макс, у него половина волос седая? Или в этом особый кайф? Когда я присела к столу Макса, она пыталась испепелить меня взглядом.

Макс пригласил в среду в Сестрорецк на фортепьянный концерт Марины Ивановны и заехал за мной на машине. Концерт проходил в актовом зале реабилитационного корпуса больницы, и туда набилась масса народа. По проходу ездили колясочники, скакали на костылях инвалиды, а также сюда привалил народ и из других корпусов. Му казалась особенно маленькой в огромном зале, возле большого рояля, крохотулька-булочка в черном до пола платье с длинной ниткой жемчуга на шее. Она поклонилась, села за рояль, положила руки на клавиатуру, и зазвучали первые хрустальные ноты ноктюрна Шопена. Мы с Максом и Ма сидели рядом с кем-то из персонала больницы сбоку сцены, за складками тускло-вишневого занавеса, а у стены, носом в угол, стоял большой гипсовый бюст Ленина. Каждое новое произведение объявляла Ма, выходя к роялю. Она тоже была в длинном черном платье и с ниткой жемчуга на шее.

Му исполняла разных композиторов, но когда зазвучала «Элегия» Рахманинова, я почему-то подумала о детстве, о лете, о матери, и мне стало невыразимо горько. Наверное, я не заплакала бы, если бы не увидела, как по лицу женщины в первом ряду потекли слезы. Макс крепко сжал мою руку.

После концерта Му долго не отпускали. Как ей аплодировали! Один парень с ногами в гипсе просто выпрыгивал из коляски. Восторженные почитатели буквально рвали ее на части, и когда мне удалось приблизиться, я инстинктивно обняла ее и поцеловала. Я не ожидала, что она такая классная музыкантша.

– Я вам еще поиграю, – сказала Му, было понятно, что она взволнована.