Любимые - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Хислоп cтр.№ 91

Ближе к концу вечера разговор омрачился. Даже на веселом народном празднике, куда они ходили утром, присутствовали вооруженные солдаты. Беседа зашла об усиленных репрессиях, которые устроил бригадир Иоаннидис. Казалось, что жертвы у Политехнического были напрасными, а протесты лишь ухудшили дело. Официально до сих пор отрицалась гибель людей, и власти продолжали выслеживать участников беспорядков.

– Этот человек чудовище! – сказала Анна.

– Лучше не произносить таких слов вслух, даже за закрытыми дверьми, – посоветовал ей Танасис, который прекрасно знал коварные методы полиции. – Ты никогда не знаешь, кто твой сосед и каких взглядов он придерживается. Если тебя подслушает недоброжелатель, ты можешь оказаться в черном списке. Так что будь осторожна.

– Но именно он послал к университету танк! – возмутилась Анна. – И это погубило нашего…

– Анна, прошу тебя, – перебил ее отец.

Темис тоже вздрогнула. Она боялась, что смерть Никоса заставит Анну и Андреаса тоже заинтересоваться политикой. Пример старшего брата мог повлиять и на десятилетнего Спироса.

Все знали, что Иоаннидис диктатор, хотя он предпочитал действовать за кулисами. Он внедрил своих информаторов в армию, чтобы избавиться от неблагонадежных солдат и пресечь малейшие шаги к свободе, начатые свергнутым Пападопулосом. Вновь всех охватил страх.

Несмотря на свои взгляды, Темис не могла бросить вызов существующему порядку. С печалью и отчаянием она поняла, что в таком мире им теперь жить. Она лишь хотела защитить от всяких бед трех чудесных детей, которые каждый день ходили по улицам Афин. Темис бросила все попытки бороться и даже стала отговаривать детей от любой критики хунты. Оставшуюся зиму и лето она следила за тем, чтобы волосы сыновей были коротко подстрижены, а дочь носила длинную юбку. Мальчики усердно учились в школе, Анна прилежно занималась в колледже, и все трое ходили в церковь с отцом.

Когда Темис почти смирилась с тем, что этот гнет будет длиться вечно, жестокий Иоаннидис уехал, чтобы достичь своей давнишней цели – присоединить к Греции Кипр. В середине июля он организовал военный переворот на острове, чтобы свергнуть президента, избранного демократическим путем, архиепископа Макариоса, которого он считал коммунистом. Иоаннидис перегнул палку. Вмешательство Греции дало повод турецкому правительству вторгнуться на Кипр, заявив, что они защищают своих граждан, живущих на острове. В результате погибло множество людей и северная часть Кипра оказалась под властью турок. Хунте пришлось отбиваться, и было мобилизовано все мужское население Греции от двадцати до сорока пяти лет.

В течение недели конфликт исчерпал себя, стороны пришли к соглашению о прекращении огня, Кипр поделили на две части, десятки тысяч турецких солдат остались на севере острова. Греция понесла значительный урон, но Темис, как и многие другие, испытала удовлетворение от позорного поражение Иоаннидиса.

Жарким июльским днем все окна в домах, выходивших на площадь, были открыты. Танасис смотрел телевизор, как всегда включив громкость на полную. В этот час все спали, но он игнорировал жалобы соседей. Произошло то, чем он жаждал поделиться с сестрой.

В это время никто и никогда не стучал в дверь, но, услышав грохот, Темис побрела к двери. Явился Танасис. Он улыбался. Поражение Иоаннидиса на Кипре знаменовало конец его диктатуры, и Танасис хотел поделиться новостями, что власть снова перешла от военных к политикам.

– Все закончилось, – с улыбкой сказал он.

– Что закончилось? – Сестра не поняла его.

– Военная диктатура. Она закончилась. Ее больше нет.

Танасис зашел в квартиру и велел Темис включить радио.

Это оказалось правдой. Власть хунты рухнула. Возрождалась демократия.

Сперва Темис не могла поверить. Она сидела и слушала почти безучастно. Все переменилось так неожиданно, что она не могла осознать масштаба происходящего.

После обеда домой примчался Йоргос, и Темис распахнула ему объятия. Они молча обнялись. Оба думали о том, что смерть Никоса сыграла свою роль в свержении хунты, и впервые Темис почувствовала, что смерть сына была не напрасной.

Шли недели, и Темис с возродившейся надеждой наблюдала за тем, как бывший премьер-министр Константинос Караманлис вернулся из добровольного изгнания и учредил временное правительство до ноябрьских выборов. Восстановилась политическая свобода, коммунистическую партию легализовали. Всех удивили столь стремительные перемены.

В первые за десятилетие демократические выборы Темис голосовала за коммунистов, но оказалась в меньшинстве, и Караманлис со своей правоцентристской партией «Новая демократия» был избран премьер-министром.

После он провел референдум касательно монархии. Темис и Йоргос не сошлись во мнениях о королевской семье. Его родители хранили верность монархам, и он вырос, глядя на висевший на стене портрет деда короля Константина. Темис знала, что он будет голосовать за них, и решила даже не обсуждать эту тему. Она радовалась, что имеет право голоса, и знала, что она среди большинства. В декабре страна решительно проголосовала за республику, что привело Темис в восторг.

– По крайней мере, не вернется та надоедливая женщина, – сказала она.

Столько лет спустя она по-прежнему не могла простить Фредерике вмешательства в греческую политику.

Отмена монархии положила конец былой эпохе, но Темис этого казалось мало.

– Я жду, – сказала она Йоргосу, – когда кто-то понесет наказание. Кто-то должен ответить за все преступления.

– Т-т-ты не думаешь, что лучше просто забыть о прошлом? И н-н-начать заново?

Темис не могла скрыть неодобрения.

– Они занимали чужое место. Правые всегда доводили дело до трагедии. И я хочу сделать то же самое.

– Очень уж ты мстительна.

– Так и есть, Йоргос. Я хочу мести. Разве ты не понимаешь?

Многие люди прожили семь лет в изгнании, не желая находиться под властью полковников и собирая силы против хунты. Теперь они возвращались в Афины, как и те, кто был выслан. Приехавшие с островов рассказывали леденящие душу истории пыток и насилия, став живыми свидетелями кошмаров, которые творила хунта. Теперь эти люди не боялись говорить. Как и Темис, они чувствовали, что дело не было законченным и что преступления требовали наказания.

– Ну наконец, – как-то сказала вслух Темис, оставшись дома одна.

Она слушала радио. В январе лидеров хунты арестовали. Предстояло судить тех, кто организовал переворот, нес ответственность за действия у Политехнического университета или применял пытки.

Полгода Темис с нетерпением ждала начала процессов. Были десятки обвиняемых, но ее интересовал лишь один.

Не любившая прежде телевизора, теперь Темис каждый день поднималась к Танасису и настаивала, чтобы они смотрели судебные процессы. Брат и сестра вместе садились на диван, зачарованно глядя на зернистое черно-белое изображение, переносившее их в зал суда. Она жадно разглядывала обвиняемых, всматривалась в их лица, когда камера давала крупный план. Время от времени Иоаннидис смотрел прямо в объектив, и Темис казалось, что его холодные глаза устремлены на нее. От полного бездушия этого мужчины по позвоночнику Темис бежали мурашки, и ей временами приходилось отворачиваться. Как и Пападопулос, Иоаннидис выражал крайнее безразличие, и Темис надеялась, что их очевидное высокомерие разрушит все надежды на оправдание.