Любить, бояться, убивать - читать онлайн книгу. Автор: Анна и Сергей Литвиновы cтр.№ 31

– Я терплю их рядом с собой. Но только в случае крайней необходимости.

И поднялся:

– Давайте, я вас провожу.

– Спасибо за помощь, – протянул ему руку Синичкин.

Костя на рукопожатие ответил – но с очевидным неудовольствием.

А дверь за нами закрывал и вовсе со счастливой улыбкой на лице.

– Жуткий тип, – прокомментировала я, едва мы вошли в лифт.

– И тоже что-то недоговаривает, – кивнул Паша.

– Так надо было колоть его!

– Успеем еще. Колоть надо, когда у тебя есть козыри на руках. А их пока не имеется.

– Но Роман, нам, похоже, врет – будто не знал, что Ольга употребляет. И может, конечно, у меня тоже мания… Но у тебя не возникло ощущение, что клиента покойного эти типы раньше встречали? Оба. И Роман, и Костя?

– Не исключено, – кивнул Паша.

– Что дальше делаем?

– Надо пообщаться с остальными по списку. С Мишей, с Ольгой. Их версию услышим. И тогда уже от полной картины будем танцевать.

Мне план действий показался слишком рассудочным и монотонным, но спорить с шефом я не осмелилась.

* * *

С десяти до полудня Михаил провел едва ни худшие два часа своей жизни. Следователь (тощая, климактеричная тетка, которую все называли Степановна) задавала кучу идиотских вопросов, а едва он хотя бы на минуту задумывался, начинала запугивать. Статья 307 – если соврешь, статья 308 – если вообще откажешься говорить. Или грозила, что достанет постановление, и он прямо сейчас превратится из свидетеля в обвиняемого.

Миша с правоохранительными органами прежде сталкивался, очень их не любил и сейчас вертелся, словно уж на сковородке. Его аргументы – зачем стрелять в человека, кого видишь впервые в жизни? – словно о каменную стену разбивались. А когда тетка-следователь заявила ему в лицо: «Я знаю, что убил именно ты, и докажу это», администратор окончательно запаниковал.

Мелких грешков за ним имелось немало. Сайты порнографические рисовал. Просроченные кредиты имел. Пару раз попадался на воровстве в магазинах. И если сейчас на него заведут уголовное дело – все его подвиги превратятся в отягчающие обстоятельства.

– Почему в 22.47 не работала видеокамера? Не смей рассказывать, что сломалась. Где видеозапись? Мы все равно найдем! – давила Степановна.

Запись находилась у него в кармане – в памяти телефона, – и Миша страшно боялся, что сейчас прикажут: все вещи на стол, мобильник конфискуют, взломают пароль…

Но он прижимал ладони к груди, повторял и повторял:

– Это техника! Она часто глючит!

– В момент убийства? – усмехалась следователь.

Доставала ордер на обыск, демонстративно выкладывала на стол, начинала заполнять…

Михаил держался изо всех сил, но не сомневался: после допроса отправится он в камеру.

И когда следовательница вдруг его отпустила, Анкудинов, словно в тумане, добрел до выхода. Миновал проходную. Присел на троллейбусной остановке. И долго там сидел, смотрел в одну точку. А потом выключил телефон и потащился куда глаза глядят. Нужно сделать одно важное дело, а потом бежать. Подписка о невыезде – просто бумажка. Из Москвы, уж точно, выбраться можно.

Ехать во второй раз наудачу на другой конец города мне представлялось неразумным.

Когда Михаил не отозвался по обоим своим мобильникам, а также по домашнему номеру, я решил побеспокоить Перепелкина.

Установить местонахождение свидетеля Саня мне не помог. Но заверил:

– За границу, точно, не сбежит. Он в стоп-листе. Долгов только банкам на миллион с лишним. Плюс, по неофициальным данным, плохим парням еще столько же задолжал.

– За такие деньги можно и убить.

– Следователю версия тоже понравилась. Вцепилась. Сегодня два часа трясла. Но он клянется: ничего не видел, из операторской не выходил. С покойным не знаком. Что случилось с видеокамерой, не знает. И Ольга подтверждает: Михаил весь квест просидел в своей комнатушке.

– Ольга? Как там она? – небрежно спросил я.

– Домой едет, – досадливо отозвался Саня. – Только что выпустили. Под подписку.

Римка (она сидела рядом, вроде как обнимала меня, а на самом деле с упоением слушала разговор) вытаращила глаза. Не успел я нажать на отбой, она выхватила свой телефончик и начала тыкать в кнопки.

– Кому?

– Надо ее перехватить! Пока она с Ромой не поговорила!

Возразить я не успел – она уже набрала номер и зачирикала:

– Олечка! Да. Я знаю, что отпустили. Ты сейчас где? Нет, Оль, ты не едешь домой… Ничего ты не грязная… Да плевать, что не чистила! Жвачку купи, – Римма повысила голос: – А я говорю: мы встретимся сейчас! Какую ты станцию проезжаешь? Хорошо. Давай переходи на свою красную ветку, потом в Сокольниках выходишь, сразу поворачиваешь во второй Полевой переулок, и там пиццерия. Совсем рядом с метро. Ничего, подождет твой Рома!

Она положила трубку и гордо доложила:

– Будет ждать через двадцать минут. Мчимся?

Я терпеть не могу, когда Римка порет горячку и вообще устраивает самодеятельность. Польская только что из камеры, почему не дать человеку помыться, прийти в себя?

Но отменять уже назначенную встречу не стал. Только Римме сказал строго:

– Я сам с ней поговорю. А ты отправляйся в офис. Охраняй бастионы.

– Хоть бы спасибо сказал, что я ее уломала, – поджала губы секретарша.

Но больше спорить не стала.

* * *

Многие, кто первый раз побывал за решеткой, выходят оттуда согбенными, с перепуганными глазами – даже если провели в заключении всего день.

Однако гражданка Польская, пусть могла сегодня претендовать на характерную роль усталой, многое повидавшей дамы, балетную осанку смогла сохранить. Держалась довольно уверенно. Укорила, что я на пять минут опоздал. И сразу командовать начала:

– Включайте диктофон. Я хочу официальное заявление сделать.

Пауза. Гордо обернулась ко мне в полупрофиль, откинула волосы (действительно не слишком чистые).

– На «Школе танцев» против меня был заговор.

Я поперхнулся:

– Что?

Ольга тонко улыбнулась:

– Не волнуйтесь. Я уже не под наркотиками – все выветрилось. Но заговор – был. Меня на перфомансе намеренно травили. И я об этом даже не догадывалась! Только сейчас поняла.

Она жалобно добавила:

– Я ведь не в теме совсем! Всю жизнь в балете, правильный образ жизни, никаких стимуляторов и наркотиков категорически не употребляла. Как они действуют – понятия не имела. И просто не понимала: почему мне внезапно, без всяких причин – становится радостно или тоскливо. Хочется смеяться или плакать. С какой стати глупости делаю – будто черт под руку толкает. То на ПМС списывала, то на депрессию. Когда меня задержали, сделали анализ и сказали, что в крови марафин, – это был шок! Какая я дура, что раньше не догадалась!