Шоссе в никуда - читать онлайн книгу. Автор: Александр Горский cтр.№ 23

— Нет, — Илья отрицательно покачал головой, — других тем для разговора у меня с вами не предвидится.

— Да? — В голосе Гришина послышалось облегчение. Он наконец сделал большой глоток коньяка и удовлетворенно выдохнул. — Ну давайте поговорим. Хотя, честно, не очень представляю, какая вам может быть от меня польза.

— Насколько я знаю, — Лунин глубоко вдохнул, втягивая ноздрями коньячный аромат, — вы проявляли интерес к предприятию Веретенникова.

— Почему проявлял? — пожал плечами Гришин. — Я и сейчас проявляю. Причем имею основания предполагать, что этот мой интерес в скором времени будет удовлетворен.

— А интерес Веретенникова? — Илья оглянулся, надеясь поторопить официанта, но, кроме охранников, на втором этаже ресторана никого не было.

— А что с его интересом? — хмыкнул Геннадий Александрович. — Конечно, столько, сколько он ломит, я ему платить не собираюсь, но в связи с последними событиями, так сказать, из чувства сострадания, процентов пять к цене я накинуть готов.

— «Накинуть»? — недоверчиво переспросил Лунин. — Вы хотите сказать, что не собираетесь воспользоваться ситуацией и продавить цену ниже?

— Представьте себе, нет, — резко отозвался Гришин. — Что вы так смотрите? Не надо пытаться сделать из меня негодяя.

— Вы думаете? — Илья не смог сдержать иронию.

— Послушайте, Лунин, — повысил голос Гришин, и Илья тут же почувствовал пронзительные взгляды четырех пар глаз, впившиеся ему в затылок, — то, что ваша жена решила уйти от вас, — это результат ваших с ней отношений.

— Верно, — согласился Илья, — а то, что она решила уйти к вам, — это результат уже ваших с ней отношений.

— Да! — покраснел Гришин. — Но только при этом у меня с вами никаких отношений не возникло, и вы не вправе предъявлять мне какие-либо претензии. Она не вещь, которую у вас кто-то украл, а взрослый человек, который принял решение. И все, что вам остается, так с этим решением примириться!

Илья никак не мог вспомнить, где именно, но точно где-то читал совет досчитать до пяти, якобы это помогало успокоиться при неприятном общении. Досчитав до семи, Лунин бросил, поняв, что не помогает, и медленно встал с диванчика, опираясь на стол обеими руками. Он заметил испуганный взгляд, брошенный Гришиным куда-то в сторону.

— Скажите, Геннадий Александрович, а вы именно для того всю эту группу поддержки и притащили? Чтобы иметь возможность — вот так мне это все в лицо выкрикнуть? Так я вам вот что скажу, — Лунин сжал руки в кулаки и теперь опирался на стол костяшками пальцев, — напрасно беспокоились. С моей стороны вам абсолютно ничего не угрожает, — Илья усмехнулся и выбрался из-за стола, — разве что я получу какую-то новую информацию о вашем участии в деле Веретенникова. Но тут уже, сами понимаете, ничего личного.

Широким шагом, потирая на ходу покрасневшие кулаки, Лунин направился к лестнице, где чуть не столкнулся с несущей поднос официанткой.

— Чай вы заказывали? — беззаботно спросила девушка.

— Чай? — Лунин мрачно взглянул на поднос. — Вы его там что, выращивали, что ли? Ну отнесите за тот столик, а то товарищу коньяк запить нечем.

Выйдя на крыльцо, Илья начал было спускаться по черным гранитным ступеням, но, не дойдя и до середины лестницы, удивленно застыл, потом сунул руку под пиджак и прижал к левой груди. Там, глубоко внутри, какой-то маленький, но злобный зверек впился когтями в пульсирующую, выталкивающую из себя кровь мышцу и стискивал, не отпуская. Илья несколько раз осторожно вдохнул, а затем, зажмурившись, начал считать. При счете шесть зверек постепенно начал убирать когти, а когда Илья досчитал до десяти, опять спрятался в свое тайное убежище.

Новую щетку для чистки снега с машины он собирался купить еще два с лишним месяца назад, в начале октября, когда этот самый первый снег еще только шутя припорошил улицы города. Старая щетка вместе с его старым автомобилем досталась новому владельцу. В том, что она сможет исправно отработать еще не одну зиму, Лунин не сомневался. По поводу проданного «эксплорера» он уверен не был. Но человек, желавший купить большую машину за маленькие деньги, сам сделал свой выбор. Во всяком случае, ему досталась хорошая щетка со скребком на обратном конце телескопической ручки.

Илья еще раз взглянул за окно на бесконечный поток кружащихся в небе белых хлопьев и насыпал в кофе еще одну ложку сахара, в надежде хоть как-то подсластить не самый лучший день уходящей недели. Облизав ложку, Илья положил ее на тумбочку и, вытянув губы, осторожно попробовал кофе. Было очень горячо и очень сладко. Так сладко, что вкус самого кофе почти не чувствовался. Лунин вздохнул, день явно не задался, а судя по навалившему снегу, его ожидает и не самый лучший вечер, который начнется со смахивания снега перчаткой с заледеневшего «хайлендера», а затем долгая, полная непредвиденных остановок, дорога домой по пятничным пробкам.

Хотя, мог ли вообще быть удачным день, который начался с разговора с Хованским? Нет, не просто с разговора, а с такого разговора. Илья отхлебнул еще кофе и поморщился. Интересно, почему вообще называют разговором вариант общения двоих людей, при котором один сидит молча, уставившись в пол, а другой бегает кругами по кабинету и непрерывно орет, причем с каждым кругом его вопли становятся все более яростными? Где-то слева один из коренных зубов недовольно заныл, посчитав сладкое горячее месиво непосильным испытанием для своей нервной системы. Лунин потер щеку, пытаясь успокоить недовольного, и отставил чашку в сторону. Зуб тут же притих, очевидно надеясь на дальнейшее благоразумие своего хозяина. Вот если бы Хованский мог так же быстро успокаиваться, Лунин хмуро взглянул на почти полную чашку кофе. Идти через весь длинный, полный приоткрытых дверей и любопытных взглядов коллег коридор, чтобы вылить кофе в раковину и сполоснуть чашку, Илье не хотелось. А что он мог ответить Хованскому? Сказать, что дело будет непременно раскрыто? Если не в этом году, то непременно в следующей пятилетке? Взяв со стола чашку, Илья подошел к окну, воровато оглянувшись, быстро повернул ручку и распахнул створку. Черная жижа, прямо в воздухе смешиваясь с белыми и пушистыми хлопьями, полетела вниз и исчезла из виду. Илья захлопнул окно и улыбнулся своему отражению, пытаясь хоть как-то подбодрить уныло глядящего на него заоконного Лунина. А вот эти крики? «Что, звездой себя возомнил, маньяколов хренов? Все, закатилась звезда твоя. Нет ее больше!» Вот к чему это было? Уже прошло больше года, после того как Илья вернулся из командировки в Засольск, но ни тогда, ни потом звездой он себя не чувствовал. Более того, воспоминания о той поездке порой заставляли Лунина надолго замереть в глубокой задумчивости, результатом которой неизменно был всего лишь очередной глубокомысленный вздох.

Надо было, конечно, молчать и дальше, может, тогда Хованский быстрее бы успокоился. И дернуло же его так громко пробубнить себе под нос эти, невесть откуда пришедшие ему на ум, стишки:

Эти две не несущие глубокого сакрального смысла строчки заставили начальника управления замереть на месте и некоторое время с брезгливым любопытством разглядывать подчиненного, после чего Хованский вновь заметался по кабинету, предоставляя Лунину возможность беспрепятственно ознакомиться со всем накопленным за годы безупречной службы богатым словарным запасом генерал-майора. Только теперь к многочисленным нелестным и не всегда цензурным эпитетам добавилось еще и звонкое, хлесткое: «Мандельштам вшивый!»