Совесть. Происхождение нравственной интуиции - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Черчленд cтр.№ 32

Наряду с тщательно описанными результатами научных исследований существует множество историй из жизни, подтверждающих подражательные способности млекопитающих, помимо человека, и немалая часть этих историй посвящена собакам. Мой пес Фарли — из тех, кто удерживает зрительный контакт. То есть он охотно смотрит мне в глаза, когда я треплю его за ушами и разговариваю с ним. Оказалось, что при этом я вовсю улыбаюсь. И вот как-то раз посреди фразы я увидела, что Фарли улыбается мне в ответ, показывая зубы и подвернув верхнюю губу. Зрелище не сказать чтобы красивое, но очень трогательное. У человека привычка улыбаться окружающим появляется в раннем детстве и, по-видимому, дает взаимное удовлетворение и взрослым, и детям ^[137].

А что, если у нас две системы вознаграждения — социальная и несоциальная, то есть каждая охватывает только свою область? Маловероятно ^[138]. В подробном анализе обширного массива данных, собранных с применением различных методов и технологий, нейроэкономисты Кристиан Рафф и Эрнст Фер доказывают, что система эта одна, с одним набором взаимосвязанных механизмов присвоения оценки — положительной или отрицательной ^[139]. В зависимости от контекста — социального или несоциального — происходят изменения в соответствующих более обширных системах нейронных связей. Социальные репрезентации, например, означают обращение к базам знаний, включающим сведения о социальных обычаях, а также подробности индивидуальных характеристик, однако для решений, не связанных с социальной сферой, эти знания почти не играют роли (илл. 4.1).

Идея, что базовые механизмы присвоения оценки — общие, но банки знаний оцениваются в зависимости от обстоятельств, с точки зрения эволюции вполне здравая. Обычный эволюционный маневр — переквалифицировать и усовершенствовать уже существующую операцию, и если инженеру привычнее создавать сложный механизм с нуля, то биологическая эволюция действует иными методами.

Вот небольшая иллюстрация к гипотезе общего механизма. Если, например, во время званого ужина в Японии мне сообщают, что шумно хлюпать лапшой и причмокивать — признак одобрения, мои социальные знания обогащаются. Если же я на собственном опыте выясню, что сухие дрова колоть труднее, чем свежесрубленное дерево, копилка моих социальных знаний не пополнится, этот факт будет отправлен на хранение в другую область мозга. К каждому из этих хранилищ ведет собственный путь знаний, и, судя во всему, они сопровождаются разными чувствами. Одна область предполагает социальную озабоченность, когда я пытаюсь понять, что обо мне подумают и не пострадает ли моя репутация, а другая — нет. Но ключевые механизмы присвоения оценки, по всей видимости, у них едины.

Илл. 4.1. Две конкурирующие гипотезы, объясняющие, как мозг определяет значимость социальных и несоциальных факторов во время принятия решений. Слева: согласно модели «единого потока» мотивационную значимость как социальных, так и несоциальных событий определяет единый нейронный контур (на рисунке заштрихован решеткой). Перцептивная и когнитивная информация, необходимая для единого метода вычисления значимости, может привлекаться разная для социальных и несоциальных решений и поступать из соответствующих отдельных областей мозга (на рисунке обозначены серым и черным). Справа: сеть социальной оценки предполагает, что социальные аспекты окружающей действительности обрабатываются нейронной сетью, развившейся специально для работы с социальными запросами (на рисунке с вертикальной штриховкой). Имеющиеся данные говорят в пользу модели единого потока.

По материалам Christian C. Ruff and Ernst Fehr, «The Neurobiology of Rewards and Values In Social Decision Making», Nature Reviews Neuroscience 15 (2014): 549–62

Иногда у несоциальной задачи может обнаружиться социальная грань. Что думает сосед о моем малиннике: «обкорнала вкривь и вкось» или «молодец, правильно обрезает»? От этих мыслей никуда не деться, как ни крути. У нас, людей, социальность проявляется, даже когда мы делаем или осваиваем что-то не имеющее очевидного отношения к обществу. В силу веских социальных причин репутация много значит для нас, и иногда на ней может сказаться даже то, как мы относимся к несоциальным фактам ^[140]. Например, человека, настаивающего на том, что Земля плоская, нам сложно воспринимать всерьез, и поэтому мы вряд ли доверим ему руководство школой.

Активацию базальных ядер и фронтальной коры вызывают и опосредованные социальные переживания. Допустим, вам предстоит неприятная процедура — побеседовать с отстающим выпускником, который явно выбрал не ту специальность. Узнав об этом тягостном для вас деле, я тоже испытаю социальные страдания, пусть и не такие острые, как ваши.

Вычисляя, насколько наши действия согласуются с требованиями совести, мы постоянно руководствуемся эмпатией. У человека, а может быть, и у всех высокосоциальных млекопитающих сочувственный отклик затрагивает комплекс функций, включающий способность к когнитивной оценке чужого положения, способность встать на чужую точку зрения и испытывать, пусть даже в минимальной степени, чужие эмоции. (В главе 2 мы видели, как у партнера степной полевки, побывавшей в стрессовой ситуации, уровень гормонов стресса резко повышается до показателей, сопоставимых с показателями подруги, пережившей стресс, и как партнер принимается активно вылизывать и вычесывать пострадавшую, что приводит к повышению уровня окситоцина и соответственно снижению тревожности.)

Проявление эмпатии — это не однократное действие, в отличие от, скажем, прищуривания в ответ на порыв ветра. Множество функций, составляющих эмпатию, означает, что каждая из них может формироваться и подвергаться внешнему воздействию независимо от остальных. Так оно в действительности и происходит. Некоторые люди, в частности, прекрасно понимают «умом», что чувствуют окружающие, но сами отголосков этих чувств не испытывают, возможно, в силу специальной подготовки. Например, врачам и медсестрам в отделении экстренной помощи, постоянно наблюдающим страдания и боль, наверняка приходится подавлять в себе склонность принимать близко к сердцу ощущения пациентов. В противном случае захлестывающие их эмоции могут помешать когнитивной оценке необходимых медицинских мер.