Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Пинкер cтр.№ 141

Мотивы организаторов чрезвычайно важны для понимания природы геноцида, потому что психология геноцида — эссенциализм как образ мышления, гоббсовское сочетание жажды наживы, страха и мести, морализация таких эмоций, как отвращение, и главенство утопических идеологий — не захватывает население моментально, заставляя людей совершать массовые убийства. Группы, которые избегают, опасаются или презирают друг друга, могут сосуществовать без геноцида вечно ^[866]. Подумайте об афроамериканцах на рабовладельческом Юге, палестинцах в Израиле и на оккупированных территориях, африканцах в ЮАР времен апартеида. Даже в Германии с ее вековыми традициями антисемитизма вряд ли кто-то еще кроме Гитлера и нескольких фанатиков-приспешников думал, что истребление евреев — отличная идея ^[867]. Во время геноцида убийства совершает только часть населения, как правило полиция, армия или ополчение ^[868].

В I в. н. э. Тацит писал: «Шокирующие преступления совершаются по инициативе нескольких, с одобрения большинства, при молчаливом согласии всех». Политолог Бенджамин Валентино в книге «Окончательные решения» (Final Solutions) пишет, что такое разделение усилий имело место и в случаях геноцида ХХ столетия ^[869]. Лидер мелкой клики решает, что настало время для геноцида. Он отдает приказ небольшому вооруженному отряду убежденных последователей, конформистов и отбросов общества (часто, подобно средневековым армиям, это преступники, искатели приключений и просто молодые бездельники). Те рассчитывают, что население мешать им не станет, и благодаря некоторым особенностям социальной психологии, которые мы рассмотрим в главе 8, эти расчеты обычно оправдываются. Психологические источники геноцида (эссенциализм, морализация и утопические идеологии) в разной степени влияют на каждую из составляющих отряд групп. Они полностью поглощают разум лидеров и их верных соратников, но на остальных должны подействовать лишь до той степени, чтобы они не мешали вождям претворять планы в реальность. Незаменимость предводителей, организовавших геноцид в ХХ в., очевидна: когда они умирали или теряли власть, убийства прекращались ^[870].

~

Если наш анализ верен, геноцид может возникать в результате токсичных взаимодействий между различными свойствами человеческой психологии (включая эссенциализм, морализацию и интуитивное понимание экономики), гоббсовской дилеммой безопасности, традиционными идеологиями и возможностями, доступными лидерам. Тогда главный вопрос выглядит следующим образом: как изменилось их взаимодействие с течением истории?

Вопрос непростой, потому что историки никогда особенно геноцидом не интересовались. С Античности библиотечные полки заполнялись сочинениями о войне, но геноцид оставался неизученным, хоть и убивал в больших масштабах. Чок и Йонассон пишут об античной истории: «Мы знаем, что исчезали целые империи, что города пропадали с карт, и мы предполагаем, что по сути некоторые войны были геноцидом; но мы не знаем точно, что сталось с людьми, попавшими в гущу событий. Их судьба была попросту не важна. Если о них вообще упоминалось, то наравне со стадами коров, овец и другого скота» ^[871].

Как только осознаешь, что бойни, расправы и разграбления прошлых веков мы сегодня назвали бы геноцидом, становится ясно, что геноцид отнюдь не является феноменом ХХ столетия. Люди, знакомые с античной историей, знают, как афиняне уничтожили Мелос во время Пелопоннесской войны в V в. до н. э.: согласно Фукидиду, «афиняне убили всех, кто мог держать оружие, а женщин и детей угнали в рабство». Другой известный пример — разрушение римлянами Карфагена и истребление его населения в Третьей Пунической войне в III в. до н. э. Это была тотальная война: говорят, что римляне засыпали землю солью, чтобы сделать ее навеки бесплодной. Другие исторические случаи геноцида: кровавые бани, описанные в «Илиаде», «Одиссее» и Ветхом Завете, расправы и массовые убийства во время Крестовых походов, подавление альбигойской ереси, монгольские завоевания, охота на ведьм в Европе и мясорубка европейских религиозных войн.

Авторы последних исследований по истории массовых убийств твердо убеждены, что идея, будто ХХ в. был каким-то особенным «веком геноцида», просто миф. На первой странице своей книги Чок и Йонассон пишут: «Геноцид практиковался во всех регионах мира и на протяжении всей истории» и добавляют, что 11 выполненных ими предметных исследований случаев геноцида, имевших место до ХХ в., «не претендуют на полноту и репрезентативность» ^[872]. Кирнан соглашается: «Главный вывод книги — геноцид практиковался повсеместно и до ХХ века». Понять, что он имеет в виду, можно, просто просмотрев оглавление его книги:

Руммель приводит много подтверждений своему выводу: «Массовые убийства императорами, королями, султанами, ханами, президентами, губернаторами, генералами и другими правителями собственных граждан или людей, которые находились под их защитой и руководством, составляют значительную часть нашей истории». Он насчитал 133 147 000 жертв 16 случаев демоцида, имевших место до ХХ в. (в том числе в Индии, Иране, Османской империи, Японии и России), и предположил, что общее число жертв демоцида может достигать 625 716 000 человек ^[874].