Распутье - читать онлайн книгу. Автор: Тальяна Орлова, Егор Серебрянский cтр.№ 66

Открыла глаза – убедилась, что все так же близко, натянут, как волосок, разорвется от малейшего движения. И теперь сама двумя руками с силой толкнула в грудь, заставила отступить на полшага. Сказать бы что-то, но говорить нельзя – ни одного звука не должно прозвучать. Звук – это еще больше, чем любое движение, чем эти тихие удары – отталкивания друг друга. Звук мы не выдержим оба. А сама звенящая натянутость заставляла трещать нервы. Я снова ударила – мне было необходимо чуть ослабить внутреннее давление, ударила – не кулаком, пощечиной. Коша увернулся, зато взгляды наши наконец-то расцепились. Вот в нем – во взгляде этом – и содержался оглушительный треск, я просто не сразу сообразила, где главный источник. И как только в зрачках его я перестала видеть себя, получилось сделать короткий вдох. И сразу развернуться – увеличить расстояние еще на полшага, а потом уже получится уйти.

Полшага мне не хватило – или не хватило ему. Он вначале слабо толкнул меня в спину, а потом за плечо резко развернул к себе, ударилась о поверхность я уже затылком. И при следующем касании губ беззвучно простонала. Это я сдалась, я нас обоих подвела этим стоном, когда у Коши сорвались тормоза. Языки коснулись друг друга, отпрянули и снова принялись терзать. Ноги ослабли, я скрюченными до судорог пальцами вцепилась в его плечи. Да что ж это такое? Никто меня так не целовал. Но я отдала бы на отсечение руку, что сам он никого так не целовал. Как больной, сумасшедший, заражающий своим сумасшествием, губами, руками, выносящими мозг в радиус трех километров. Не сразу я почувствовала его ладони – они не останавливались, как и губы, им тоже всего было мало, сжимались на затылке, на шее, оказывались на талии и вжимали меня в его тело, а потом снова на затылке, зарываясь в волосы… как сам он все сильнее зарывался в меня. Люди так не целуются – это не ласка, а эпицентр военного конфликта, со взрывами и жертвами. Мы оба друг друга ежесекундно побеждали, как оба друг другу проигрывали.

Каким-то образом мы синхронизировались – не сразу, через время. Телами совпали, перепутались, но и к мысли пришли одновременно – разом подались назад и снова приклеились взглядами, уже соображая. Это произошло. Так ожидаемо и неожиданно одновременно, но в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте – сюда в любую секунду могли войти, столовая определенно не относится к укромным местам.

– Лиза, я… – Коша не завершил фразу, но попытался оторвать от меня руки. Ему удалось не сразу.

– Не говори ничего, – попросила. – Отпусти.

А он, оказывается, уже отпустил. Я сорвалась с места и побежала – как если бы мне хвост прижали, как если бы сам Иван застукал эту сцену, и вопрос о расстреле решался только тем, сумею ли я за пять секунд добраться до своей комнаты.

Там уже зарылась лицом в постель, прижала голову сверху подушками и заорала. Дичь какая-то, психоз! Душа все последнее время ныла жалобно, так ей хотелось каких-то подтверждений взаимности. Чего ж теперь не ноешь, тупой орган, чего ж теперь орешь, как будто тебя на куски разорвали? Нет радости, нет ее? Этот срыв был намного хуже предыдущего – это было признание. Мы с Кошей признались, слишком яростно и синхронно, признались даже в том, чего сами о себе не знали. Теперь будет совсем плохо, все не будет как раньше – не сможем притворяться, что как раньше. А ведь именно этого я подсознательно и хотела, ждала, когда наконец-то случится. А теперь ору, реву, давясь простынью, чтобы внутри хоть немного стало тише.

Измотанная полузадушенная психика начала искать пути. Где-то есть свет, где-то есть спасение. Коша всегда меня спасал – выручал из таких передряг, когда сама я даже проблеска не видела. Но сейчас мы утянули друг друга в такую непролазную задницу, что и у него может не хватить сил…

«Вы верите в любовь, Елизавета Андреевна?»

«А ты, ты сам в нее веришь?»

Такие вопросы когда-то в пространстве между нами звучали. Но сейчас я могла придумать и его ответ, произнесенный неизменно флегматично:

«Нет, Лиза, никакой любви не существует. Люди предают и уходят, используют тебя и остаются, пока есть что использовать. Есть только верность – тем, кто ее заслужил. Никакой любви, ты все придумала. Но если ты упадешь – я упаду чуть раньше. Наверное, это называется страстью».

Именно так, Коша, именно так. Но ничуть не легче, а в легких только крик. И страсть намного хуже любви. Любовь заставила бы подумать о втором, ради его спасения остановиться, а страсть другая – она сука злобная, она заставит приближаться и касаться, и насрать ей на все остальное. Я согласилась с придуманным за Кошу объяснением, ведь сама уже видела подтверждения – да в каком другом случае сам он отказался бы от рассудка?

И вот теперь Вера, мой единственный союзник и поддержка, начала мешать своим присутствием. Ее же присутствие спасало от необоснованных действий. Я даже не знаю, о чем хотела бы поговорить с Кошей, окажись мы наедине в каком-нибудь тире или после тренировки, где нет пристального внимания подчиненных Ивана, но поговорить хотелось до дрожи в суставах. Или я хотела услышать, о чем скажет он? Или убедиться, что Коша ничего не скажет – будет вести себя ровно так, как если бы прямо в тире присутствовал и Иван, и все остальные? Горячечное желание получить ответы на самые глупые внутренние вопросы напоминало психическое заболевание с рецидивами и недолгими ремиссиями.

Вот только в заболевании этом я была не одинока – Кошу ведь бросало на ту же амбразуру. Вполне возможно, именно поэтому мы мгновенно оказались рядом, стоило Вере уйти в дамскую комнату. Быть может, по этой же причине мы и затянули пребывание в тире так надолго, растягивая каждую минуту спорного соседства, хотя даже словом на посторонние темы перекинуться не могли. Но любые слова грели нутро:

– Неплохо, Елизавета Андреевна. Теперь возьмите оружие в другую руку – никогда не предугадаешь, какую сторону выведут из строя. Учитесь управляться и левой рукой, она у вас бесполезная.

Я не смотрела на него – не хотела считать, сколько микроскопических шагов он сделал в мою сторону, чтобы это сказать.

– Как у тебя – правая?

– Я даже ногой буду стрелять лучше, чем вы правой.

– Вот и цена всему твоему «неплохо», – констатировала я, хотя значения шутке не придала – Коша видел мой прогресс, поскольку его видела я. Просто не в его природе перехваливать учеников.

А нас тревожила атмосфера – зал, полный людей, веселых и сосредоточенных, инструкторы, шныряющие туда-сюда, резкие хлопки, редкие маты. Но особенно тревожило отсутствие Веры, которое не протянется дольше нескольких минут. И необходимость скоро отправиться домой, где все сразу станет лишним – голоса, стены и микроскопические шаги друг к другу.

Я не смотрела – и все равно чувствовала мучительное сокращение дистанции. И всем телом вздрогнула, когда он пальцами коснулся руки.

– Локоть выше, – прокомментировал Коша, будто оправдывался за действие.

А я не выдержала – немного скосила взгляд. Сначала на кончики пальцев, которыми он осмелился коснуться ткани моего рукава, затем вдоль – к плечу, к шее, выше. Вскользь по губам, незаметным скачком в глаза.