От Лукова с любовью - читать онлайн книгу. Автор: Мариана Запата cтр.№ 106

И я никогда никому не говорила о том, что виню в этом своего отца. Сосредоточься на том, в чем ты всегда преуспеешь. Потому что, по его мнению, я никогда не преуспела бы в том единственном в мире занятии, к которому у меня действительно были способности.

И его слова, тогда, в ресторане, в кругу семьи, стали гребаным ударом под дых, которого у меня не было никакой возможности избежать или сдержать.

А он все равно продолжал:

– Но, понимаешь, ты не можешь работать всю жизнь официанткой и не можешь кататься до конца жизни, – сказал мой папа, по-прежнему улыбаясь, как будто каждое из его слов не вонзалось прямо мне под кожу сотней иголок, при этом каждая последующая загоняла предыдущую все глубже и глубже, так глубоко, что я уже не знала, смогу ли когда-нибудь вытащить их оттуда.

Стиснув зубы, я опустила глаза, заставляя себя помалкивать.

Чтобы не сказать отцу, чтоб он шел на хрен.

Чтобы не винить его за весь тот вред, который нанесли мне его слова и поступки.

Чтобы не сказать своему отцу, что я представления не имею, что я стану делать, уйдя из фигурного катания, и чтобы каким-то образом не признаться, что незнание ответа – или даже отсутствие представления о нем – приводит меня в панику. Я даже не знала, что я буду делать через год, когда закончится наше партнерство с Иваном, но я не собиралась заводить речь об этом дерьме. Даже Иван за эти месяцы не заговаривал об этом. Меньше всего моему отцу нужно было знать о том, что Иван будет кататься со мной всего год, даже если он стал моим лучшим другом и человеком, с которым я с удовольствием проводила время.

Моя гордость не могла стерпеть большего.

– Я думаю, может быть, тебе нужно поступить в колледж, как Руби. Она получила образование и все равно занимается тем, чем ей хотелось, – продолжал отец, не замечая того, что разрывает мне сердце и что мама, сидевшая рядом со мной, изо всех сил сжимает в руке нож. – Никогда не поздно вернуться назад и чего-то добиться в жизни. Знаешь, я подумывал о том, чтобы вернуться и получить диплом магистра делового администрирования.

Чего-то добиться в жизни. Чего-то добиться в жизни.

Сглотнув, я крепче сжала вилку в кулаке, мстительно накалывая на нее равиоли и бросая их себе в рот, чтобы не сказать чего-нибудь, о чем потом, возможно, пожалела бы.

Но, возможно, и нет.

Что-то коснулось меня под столом, скользнув по колену и прикрыв его. Я не осознавала, что у меня дрожит нога до тех пор, пока он не положил на нее свою ладонь. Уголком глаза посмотрев на Ивана, я увидела, что его рука частично скрыта под столом. Но я определенно заметила, что он с пылающими щеками косится на меня.

Почему он покраснел?

– Ты должна сосредоточиться на том, чтобы обеспечить себя, когда станешь старше и не сможешь больше выходить на лед, – продолжал отец, ни на что не обращая внимания.

Я так крепко сжимала вилку, что у меня побелели пальцы. Рука на моем колене сжала его еще сильнее, сместившись чуть выше и оказавшись прямо над коленной чашечкой и прикрывая ее. Должен ли он был пороть эту чушь в присутствии того, кто посвятил фигурному катанию всю свою жизнь? Одно дело оскорблять меня, но другое дело ставить под сомнение весь тяжелый труд, вложенный Иваном в спорт.

– Ты не очень хорошо училась в школе, но я знаю, что ты можешь это сделать, – продолжал говорить мой отец, приходя в восторг от мысли о том, чтобы я вернулась к учебе, и именно это стало тем, что вывело меня из себя.

Джесмин не страдает необучаемостью, – однажды спорил он с мамой на кухне, когда мне было, наверное, лет восемь и я должна была лежать в постели, но украдкой спустилась на первый этаж. Все, что ей необходимо, это сосредоточиться.

Когда я подняла на него глаза, на человека, которого я любила и от которого так долго ждала такой же сильной любви, я не ощутила ничего, кроме злости, c которой я не смирилась за два с лишним десятка лет, прошедших с тех пор, как он развелся с моей мамой и ушел. Ушел от меня. Ушел от нас. Просто ушел. Я осторожно сглотнула, допуская, что он меня совсем не знает и никогда не знал. Возможно, это была моя вина. Возможно, его.

Но это не означало, что я собиралась молчать как рыба, как обещала всем.

– Да, я не отличалась большими успехами в школе. Я ненавидела ее, – медленно проговорила я, следя за каждым словом, слетающим с моих губ. – Я была противна себе из-за того, что ненавидела ее.

Темные глаза моего отца удивленно сверкнули.

– О…

– Я необучаема, папа. Мне было трудно учиться и не нравилось, – не останавливалась я, не отрывая от него глаз и не обращая внимания на то, что мои братья и сестры наверняка переглядываются между собой. – Мне не нравился… как ты это называешь? «Особый подход», когда я учила азбуку в то время, как все остальные уже читали. Мне не нравилось придумывать разные способы, чтобы научиться составлять слова, потому что моему мозгу было нелегко отслеживать последовательности букв. Мне не нравилось то, что я никак не могла запомнить код на своем шкафчике, поэтому мне приходилось записывать его каждый день на руке. Мне было противно от того, что все считали меня глупой.

Даже через стол мне было видно, что он открыл рот от удивления. Но он сам очень испугался. Он завел речь о том, о чем знали все, вероятно, за исключением Аарона и Ивана.

– Но есть курсы, которые ты можешь прослушать, то, что ты можешь сделать, чтобы облегчить себе жизнь.

Я сдержала вздох, но компенсировала его вилкой, которую все еще сжимала в руке, не в силах совладать с собой.

– Я умею читать и писать. Нет, не так. Я научилась этому. Я не люблю школу и никогда не полюблю. Я не люблю людей, которые говорят мне, что делать и чему учиться. Я не собираюсь получать диплом колледжа. Ни завтра, ни через пять лет, ни через пятьдесят лет.

Лицо отца на секунду дрогнуло, он обвел взглядом стол, словно ища чего-то, и я не знаю, что, как ему показалось, он увидел или почему он решил произнести то, что спустя минуту вырвалось из его губ, но он не остался в долгу и проговорил слишком легковесно. Слишком подшучивая надо мной, хотя мне в тот момент было совсем не смешно:

– Джесмин, так говорят лодыри.

Я услышала, как мой брат Джоджо подавился, и услышала, как стукнулась о тарелку вилка Ивана. Впрочем, главным образом я услышала, как во мне закипает гнев в ответ на его слова. В ответ на его гребаные выводы.

– Ты считаешь меня лодырем? – спросила я его, вполне осознавая, что смотрю на него так же, как смотрела на других, когда всего три секунды отделяли меня от того, чтобы прийти в бешенство.

– Джес, мы все знаем, что ты не лодырь, – наконец-то присоединился к нашему разговору Джоджо.

Мы оба проигнорировали его.

– Ты не хочешь заканчивать школу, потому что тебе это тяжело. Это слова лодыря, – заявил отец, в тот же самый момент разорвав мое сердце пополам.