Невидимка и (сто) одна неприятность - читать онлайн книгу. Автор: Яна Ясная cтр.№ 80

Внутри все корчилось и плавилось от ненависти, тоски и безнадежности —  хоть силу еще и не пустили.

Первый маг страны приблизился и сухие теплые пальцы коснулись моего горла. На меня Лагранж не смотрел, только на собственное черное творение, обвившее мою шею смертельно опасной змеей. Я чувствовал, как он бережно и почти любовно распутывает поводок, на котором я просидел шесть долгих месяцев. Он снимал с меня контролирующее заклятие, а я парадоксально именно в этот момент глубоко и четко осознал.

Он не отпустит меня никогда...

Отец закончил и вернулся на свою позицию. Серебро под ногами и на теле стало чуть теплее, очередная фаза отцовского эксперимента началась —  пошла подача магии.

Сначала потоки внешней силы, сочащиеся в мою энергоструктуру, болезненными не были —  за время отцовских опытов у меня повысилась толерантность к раздражителю, и хотя в первые разы меня скручивало уже от этого, теперь проникающая в меня магия казалась даже приятной. Согревающей.

...Он ведь даже уже решил, кто станет для меня подходящей партией...

Поток становился мощнее, нагрузка на каналы возрастала, но пока что поступающая сила еще умещалась в моем резерве, и от меня не требовалось каких-либо усилий, нужно было только принимать ее. Не сопротивляться. Не пытаться вытолкнуть из себя чужеродное вливание.

Для Эрика Лагранжа люди вокруг не личности, заслуживающие того, чтобы с ними считались, а инструменты, функции. А я просто его проект.

—  Твой резерв почти наполнился, —  вмешался в мои мысли холодный голос.

А то я не знаю, что он почти наполнился... Я всё это чувствую, хренова ты рептилия!

Отец, не слыша моих мысленных комментариев, продолжил давать указания, с сосредоточенным лицом наблюдая за экспериментом через развернутую магическую проекцию.

 —  По моей команде инициируй движение силы по своим каналам. Ни в коем случае не выпускай, слышишь? Только циркуляция потоков внутри энергоструктуры!

Он будет контролировать меня всегда. Всегда. До самой смерти. Каждое мое движение должно будет получить его одобрение.

В моей жизни никогда не будет больше Лали —  которая и так слишком пострадала из-за меня. Я не смогу сдержать данное ей обещание — найти ее и быть с ней. Мне не убежать.

В моей жизни вообще никогда больше не будет ничего хорошего —  он не позволит. В ней всегда будет только Эрик Лагранж!

От ненависти и отчаяния хотелось выть.

Давление в резерве нарастало медленно и равномерно —  и это гораздо лучше, чем было, когда отец пробовал наращивать его рывками — но неуклонно.

Постепенно появлялось ощущение жжения в каналах, боль во всем теле и тошнота.

Вскоре к нему добавилось распирающее мерзкое чувство, от которого казалось, что ты трещишь по швам —  резерв заполнялся.

Я весь покрылся испариной, я чувствовал, что через лоб по лицу, по губам и на подбородок, стекает соленый пот и капает на серебро магической печати, но испаряется, не долетая. Сил на то, чтобы удерживать равновесие, уже не было: всё уходило на самоконтроль, я обвис на цепях, целиком сосредоточив внимание на том, чтобы не позволить себе рефлекторным усилием вытолкнуть распирающую меня силу.

Я идиот. Я зря решил, что смогу когда-нибудь избавиться от его власти. Плевать на совершеннолетие: удавка на совершеннолетних действует так же, как и на несовершеннолетних!

—  Давай, —  раздалась сухая, как щелчок хлыста, отцовская команда.

И я медленно, с трудом удерживая концентрацию, начал выполнять простейшее упражнение из магической практики для начинающих: погнал силу по каналам, запустив её  цикличное движение внутри себя.

Силы было много. Слишком много. Невыносимо много.

Это было… Это ощущалось так, будто по моим венам вместо крови медленно и трудно потек лавовый поток.

И, не выдержав, я выгнулся, разом пытаясь бессознательно избавиться от этой пытки и из последних сил её же удержать, и заорал.

От боли, от безнадежности, от ненависти, от понимания что так будет всегда!

А в следующий миг произошло сразу несколько событий.

Сперва настройки печати, обеспечивающие надежность связи между экспериментатором  и испытуемым в любых условиях, донесли до меня удовлетворенное отцовское “Отлично! Всегда бы так…”.

А потом что-то глухо шмякнуло. В той стороне, где стояла Лали.

И я понял —  он не сдержал своего слова. Он и не собирался ее отпускать.

Он её убил.

Я дернулся, леденея, хватая ртом воздух и открывая глаза —  но еще до этого из бездны ужаса меня выдернул неистовый визг “Дани-и-и...”, оборвавшийся задавленным хрипом.

А когда я проморгался сквозь пот, заливающий глаза, огромное облегчение сменилось всепоглощающей яростью: надсмотрщик, державший Лали в захвате, валялся у стены недвижимой грудой, а Лали, моя Лали, болталась в воздухе в полуметре над землей, и отчаянно старалась сцарапать со своего горла невидимую душащую ее петлю.

Отец даже не  смотрел в ее сторону, не оторвал взгляда от проекции. Он душил живого человека, как котенка, не отвлекаясь от своего драгоценного эксперимента.

—  Даниэль! Потоки!

Потоки, да.

Как скажешь, папа.

Сосредоточившись, я потянул на себя всё, что так усиленно в меня вливали. Все до донышка, до последней капельки.

А потом напрягся и всей сконцентрированной силой ударил в направлении Эрика Лагранжа.

Кажется, он успел что-то понять, когда показатели проекции рухнули. Кажется, даже успел что-то предпринять. Но сила удара была такова, что мага снесло вместе со всеми его щитами и артефактами и впечатало в стену с противным хрустом и звоном баночек, колбочек и прочего окружения...

Лали шлепнулась на пол и повалилась на бок, сворачиваясь калачиком и баюкая освобожденное горло —  я дернулся к ней, забыв про кандалы,  упал на колени и только тут заметил, что мои руки свободны. Цепи, удерживающие их, болтались обрывками, на браслетах.

Кажется,они не выдержали, когда я впервые с двенадцати лет, бросая сырую силу, непроизвольно повторил волевое усилие руками. “Какой позор для обученного мага!” —  сказал бы на такое Эрик Лагранж.

Браслеты на ногах я расстегивал дрожащими пальцами, пытаясь высмотреть, что там с Лали.

Сил встать на ноги не было, все тело болело и каждая мышца тряслась, как припадочное желе, поэтому к цели я пополз на четвереньках, наплевав на кандалы и обрывки цепей, которые так и болтались на руках. Хрен с ними, потом сниму! Что там с Лали?

И дополз.

И повалился на бок с ней рядом, растеряв остатки сил от облегчения.

Жива! Самое главное, жива! Дышит хрипло и с надрывом, но жива, и это главное!