Чертова дюжина. 13 страшных историй - читать онлайн книгу. Автор: Оксана Ветловская, Дмитрий Костюкевич, Дмитрий Тихонов, и др. cтр.№ 6

– Менты уже едут! – орет Даша. – Вали, а то убью! Убью!!!

На лестнице становится тихо.

– Дашуня… – вкрадчивый голос из-за двери. – Ты, что ли? Это Стас. Че-то Лера ключи нам дала, а про тебя не сказала… забыла, наверное. Мы думали, замок заело. А здесь ты. Открой! Нам бы с поезда умыться…

Секретарша часто забывает о Даше. Забывает найти ей жилье или взять обратный билет на пятницу, чтобы Даша могла повидать родителей. Сегодня как раз такая пятница.

Даша относит нож и бутылку обратно на кухню и возвращается к двери. Они смущенно входят, их пятеро. Снимают ботинки, включают свет, разбредаются по квартире. Один запирается в ванной и там харкает в раковину надсадно, как трактор, который никак не может завестись. Потом они собираются на кухне вокруг маленького стола под липкой прожженной клеенкой, заваривают кофе и тихо говорят о работе, а она лежит в комнате лицом к стене и дрожит от холода под толстой зимней пижамой.

Надо вставать, вставать и идти работать над общероссийской системой государственного электронного документооборота, черпать ложкой океан.

Каждое воскресенье Даша бежит на полуночный экспресс. Путь ей преграждают поддатые девки с цветными волосами, которые протягивают шляпы и просят помочь уличным музыкантам. Даша ненавидит уличных музыкантов и знает, что ненависть к этим наглым, бездарным, ленивым тварям не отступит, даже когда закончится проект. Это навсегда.

Каждый понедельник она натягивает колготки и костюм в туалете поезда, шатаясь от стены к стене и стараясь не вляпаться в мочу. На выходе ее встречают осуждающие глаза ждущих в очереди.

Рабочий день длится от двенадцати до пятнадцати часов. Задача необъятна и бессмысленна. Даша подолгу спорит с тремя огромными чиновницами, доказывая, что работа выполнена с должным качеством, хотя это не так, потому что выполнить ее с должным качеством невозможно ни в какой срок никакими силами. Сама она превращается в такую же бочку. Зарплату положили вдвое лучше прежней, но Даша точно прожирает минимум треть и ширится на глазах. В другие дни она безвылазно сидит в отеле или в этой квартире, устраняя замечания к отчетной документации. Даша ни с кем не встречается, не говорит ни с друзьями, ни с родителями, ничего не читает и не смотрит, не строит планов, не ходит в магазин. Задачи, поручения и замечания исчезают из памяти почти сразу, как были произнесены. Но даже без памяти, без мирного сна, с заплывшими мозгами, она гораздо лучше справляется, чем Врунгель, а значит, нужно хотя бы работать. Нужно оправдывать свое существование, зарабатывать деньги. Если сразу не получается, то прежде, чем подумать мысль, нужно себя уговорить. Или заставить.

Мужики моют чашки и тихо уходят, закрыв дверь своим ключом.

Даша переворачивается на спину и смотрит на хозяйские брюки, аккуратно висящие на ручке шкафа и спинке стула. Всюду брюки. Костюмные, камуфляжные, джинсовые. Шортики.

Хрипят, дрожат старые трубы. В ванной раздается отчетливый хруст. Он спускается сверху, идет вдоль стены и смещается вправо.

Даша с трудом поднимается с постели. В мутном зеркале отражается пучок старых зубных щеток и ее помятое лицо в обрамлении жидких светлых волос.

Забыла снять на ночь золотое кольцо. Оно врезалось в отекший палец, и тот стал похож на сардельку. С помощью мыла Даше удается стащить кольцо, чтобы тут же уронить его в раковину и потерять в черном отверстии слива. Хочется скулить. Пищать, подвывать и зажмуривать сухие, облысевшие от авитаминоза глаза, пытаясь выдавить слезу. Ее лицо собирается в одну точку, сморщивается, как сухофрукт.

Кольцо вылетает из слива, звякает о фарфор и соскальзывает обратно. Даша не двигается. Через несколько секунд кольцо вылетает снова. На третий раз Даша успевает накрыть его ладонью. Из трубы пахнет болотом, хруст катится вниз.

Даша заглядывает в сливное отверстие, потом светит туда фонарем на телефоне, но разглядеть удается только покрытую слизью стенку трубы и несколько волосин. Видно сантиметров на пять-семь максимум.

После в тот день она работает, работает и работает, переходя от одного окна, глядящего в бетонную стену, к другому и делая ошибку за ошибкой. Подсистема планирования бюджетных ассигнований на уровне Федерации и на примере Республики Коми. В эксельке с первичным описанием процессов планирования количество строк уже перевалило за восемьсот, и еще там четырнадцать столбцов. Мозги словно посыпали песком, чтобы мысли с трудом ползли по нейронам, скрипя и обдирая половину смысла об острые песчинки.

В какой-то момент, часов около шести вечера, на нее накатывает. Это ощущается примерно за час, вроде приступа, но предотвратить это или подготовиться нельзя. Даша называет это «шквал». Даже неясно, с чем сравнить отчаяние и горе такой силы, с чем сопоставить. Из реальных причин – потеря ребенка, может быть. Что-то космическое, запредельное, непозволительное, несовместимое с жизнью. В Дашином случае – напрочь беспричинное, налетающее как смерч, на ровном месте. Сделать ничего невозможно – глаза вылезают из орбит. Она идет в ванную, садится на пол, скрючивается и до упора открывает рот в беззвучном вопле. Каждая мышца напряжена в попытке вытолкнуть это чувство, слезы выступают только от напряжения. Удается хватить воздуха – и по новой. Можно опустить раззявленный рот на край ванны или раковины, их прохлада и стук зубов о фаянс чуть-чуть отрезвляют. Шквал длится минут сорок-пятьдесят и проходит так же резко, как начался. Идешь после него, охая и немного враскоряку, будто родила огромного, не желающего вылезать невидимку, а лицо – словно пила весь вечер и блевала всю ночь. Красное, опухшее, с узкими воспаленными глазами и одутловатыми веками.

– Дашенька, но ведь надо что-то делать, – сказала мама, когда однажды «шквал» накрыл Дашу в доме родителей. Она не могла ничего услышать – Даша заперлась в туалете и не издала ни звука. Но лицо…

– Только не говори, что я ничего не делаю. – Даша притворилась, что не поняла. – Работаю с утра до ночи.

Спустя час после шквала Даша выходит на улицу, бредет по лужам до забегаловки, где узбечка подает салат, стейк, картошку фри, десерт, кофе, и все это Даша ест, ест и ест до тех пор, пока влезает. Ощущение вкуса слабое, исходящее из пыльного угла мозга, похожее на знакомый, но чуть слышный голос издалека. Кажется, что скорее знаешь, какой должен быть вкус, чем чувствуешь его, и кладешь в рот следующий кусок в надежде, что с ним все вернется на свои места.

У подъезда темень. Когда Даша вынимает ключи, из кармана выпадает комок черных наушников-ракушек. Подсвечивая телефоном, она безнадежно шарит глазами по асфальту и грязным стаявшим сугробам.

– Закладку ищешь? – доносится из темноты.

Вспыхивает и тлеет сигарета. Витя курит у подъезда. Наверное, Витя. Из квартиры с большим крестом на двери. До него метров шесть, не меньше, – плохо видно.

– Наушники потеряла.

– Да вон они. – Витя затягивается. – Шаг вправо.

Даша делает шаг.

– Еще шаг вправо.