Капсула бессмертия - читать онлайн книгу. Автор: Антон Бильжо cтр.№ 19

Герман порылся в разделе «меню»: среднее блюдо стоило в районе 1500 рублей.

– О чем ты думаешь, глядя на эту картинку? – спросила Надя.

Они сидели в беседке-пагоде, закрытой тканями с узором из иероглифов, на острове уединения посреди водоема тишины, по которому плавали диодные кувшинки-свечи. Ландшафтная черепаха для водоемов, приклеенная к пластиковому камню, не замечала подкравшегося к ней садового аиста из полистоуна. К беседке вел тростниковый мост. Чуть в отдалении, там, где был по фэншую разбит японский сад, в воду с приятным релаксирующим журчанием падала струйка водопроводной воды. Со стороны могло показаться, что Герман и Надя устроились за низким столиком в позах лотоса, однако под каждым столом в ресторане «И-цзин» было предусмотрено углубление, куда европеец мог опустить отечные ноги. Перед ними стояли столик для китайской чайной церемонии, бурбон и тарелка со свининой. Была зажжена ароматическая палочка, звучала приятная музыка, глубокими позитивными вибрациями плавно переносящая сознание в состояние покоя.

Герман пришел первым, он весь промок. Сразу выбрал остров уединения, заказал Jack Daniels, чтобы согреться, и свинину в кисло-сладком соусе. Через 15 минут появилась Надя. Она бодрым шагом с высоко поднятой головой вошла в навороченное пространство «И-цзин» и огляделась вокруг. Герман видел, как к ней подошел мудро-улыбчивый официант с обходительно-величавыми манерами, как помог ей снять пальто и указал на беседку в центре озера с мокрым человеком меж занавесок. Ближе к мостику старший копирайтер услышал часть их диалога:

– Может быть, погадаете по Книге Перемен? У нас все сбывается.

– У меня Таро.

Тот с уважением кивнул и специально разработанной по заказу администратора поступью пошел через мостик.

– Опять все продумала, – лихо начал Герман, осматривая Надю с ног до головы.

– А как же.

На ней было облегающее ярко-красное шелковое платье с косой китайской застежкой и каллиграфическим узором из бабочек, роз и веток акаций. Волосы забраны в пучок и зафиксированы двумя простыми заколками-палочками. На голых ногах – босоножки с бисером.

– Не холодно тебе?

– Мне никогда не холодно, Герман. Потому что у меня нет плохих мыслей.

Она улыбнулась и чмокнула его в щеку. Сейчас он почему-то вспомнил, что пупок у нее проколот, а лобок всегда выбрит. Вот это самодисциплина. Одета Надя была не по погоде, но совершенно сухая, видно, и дождь ее не брал.

Положила на стол как бы все-равно-вытащенные карты.

– Извини, опоздала.

– Ничего. Я тоже. – Герман кивнул на колоду. – Давно гадаешь?

– Увлеклась в последнее время. – Она даже не улыбнулась. – Если не хочешь, не будем. Просто подумала…

– Ну, почему же. Я не прочь.

Заказала чай, и все. У нее было мало времени. Приехала сразить новой причудой – понял Герман. Конечно, он не верил во все это. Но сопротивляться желанию помочь себе не стал.

– Что у тебя нового? – спросила Надя для проформы.

Прежде чем ответить, Герман отпил бурбона. Она оторвалась от меню и внимательно на него посмотрела. В последнее время Герман часто ловил на себе такой взгляд.

– У тебя руки дрожат, все нормально?

Пожал плечами.

– Катрин ушла.

– Серьезно? Надя опустила меню. – Может, к лучшему. – Герман снова пожал плечами. Случай абсолютной аппатии. – Давай я тебе погадаю, правда.

Пока ждали заказ, он назвал ей дату своего рождения. Гадалка мучительно считала – с математикой у нее явно было не очень.

– Вот это да! – Кажется, Надя сильно обрадовалась. – У тебя аркан – звезда!

Официант наконец-то принес Jack Daniels, свинину и улун. Подождав, когда он закончит со своими лунатическими церемониями, положила перед Третьяковским ту самую карту.

– Не знаю, – честно сказал он, разглядывая рисунок. – Ощущение приятное, как ни странно.

– Конечно! У тебя колоссальная творческая энергия, я тебе всегда говорила. Ты должен ни на что не размениваться и идти за своей звездой. Семнадцать. Под этим арканом рождаются писатели и поэты. Единственный грех – лень. Нельзя сходить с пути. Ну-ка, на… – Надя швырнула перед Германом салфетку и кинулась в сумочку за ручкой. – Нарисуй восьмиконечную звезду.

Герман начал выводить по кругу зубцы и еле сомкнул их. Пересчитал:

– Восемь.

– Ты знаешь, что это? – Мотнул головой. – Твой символ. Восьмиконечная звезда на синем фоне. Сириус.

– Уверена, что не Полярис?

Надя помотала головой и убежденно повторила:

– Сириус. Самая яркая звезда на небе.

– Серьезно? – Герман снова почувствовал приятное беспокойство.

Она кивнула.

– А то, что ты нарисовал, – это еще и мальтийский крест. Символ ордена госпитальеров.

– Тамплиеров.

– Госпитальеров, Герман, госпитальеров. А что тебя так взволновало?

– Да нет, ничего.

Сделав пару глотков из чайной стопочки, Надя засобиралась:

– Спасибо за встречу. Хотела всю неделю чай попить в спокойном месте. Мне все-таки нужно до зала добраться. Держись, дорогой.

Герман не стал ее останавливать. Попрощавшись с Надей, он спокойно доел свинину, допил бурбон и попросил счет. Позвонила Трушкина и потребовала текст про ресницы.

– Будет, – сказал Герман. – Я скоро вернусь.

Счет составлял 3 тысячи 317 рублей. Когда Герман выложил деньги, в кошельке оставалось всего 200 рублей мелочью.

Зарплату обычно давали в середине месяца.

Больше денег не было.

Дождь уже кончился. Голуби пили воду, оставшуюся в углублениях литых канализационных люков.

В 19.17 Герман сидел на подоконнике у денежного дерева. В «ASAP», как всегда по пятницам, бухали. Мимо проковыляла очень пьяная Жульетта, которую поддерживала длинная Артамонова, эккаунт на косметике, только что получившая от Германа и уже успевшая откомментировать текст про ресницы «Экстрим-объем» – «не хватает премиальности, поиграй словами, нужно написать красивый текст». Затем куда-то вверх, перепрыгивая через ступеньки и расплескивая вино из пластикового стаканчика, побежала раскрасневшаяся Трушкина, по дороге погрозила пальцем, попыталась что-то сказать, но Герман показал на трубку, которую держал у уха. Стразы на ее попе блестели зазывнее обычного. В кабинете Роджера, который отсюда хорошо просматривался, на розовом диванчике отдыхал Патрик, здоровенный канадский кабан-секач ирландского происхождения (60 лет, под полтора центнера), экспат, ответственный за весь креатив в холдинге. Он был заворожен форматом slices of life – нарезками из позитивных, трогательных, смешных или просто «настроенческих» виньеток, которые сменяли друг друга под берущую за душу музыку, – и только что демонстрировал Роджеру новый шедевр Coca-Cola, где люди делали добрые дела, обнимались и потом пели все вместе. «Зэтс факинг эмэйзинг, ю факинг си ит! – орал Патрик, хватаясь за голову. – Вай кэнт вы ду зэ сэйм?» Старчески сентиментальный и неуравновешенный, он часто повышал голос без повода, а потом отходил на диванчике – давление подскакивало.