Пленённая княжна - читать онлайн книгу. Автор: Властелина Богатова cтр.№ 24

— И что он возиться с это девчонкой это, уже давно бы собрались. — бурчал Волод.

— Да пусть возится пока может. Князь не просто так его в княжество требует вернуться.

— Как же не просто? А для чего? — недоумевал Волод.

— Пустая ты голова, — хохотнул Кресмир, — Найтар еще до отъезда говорил о том, как вернется сынок, женить его сразу. Так что пусть забавляется.

Я перебирала пряди гривы своей кобылы, да только пальцы вдруг слушаться перестали, как онемевшие стали. Гридни ушли, забирать последние скрутки кошмы что лежали кучей у прогоревшего костра, я скользнула взглядом по прогалине наскакивая взглядом на Вротислова и от чего-то дурно сделалось внутри что дышать нечем оказалось и горько на языке. Пусть и не надеялось ки на что, но слышать такое пришлось не по душе, до какой-то саднящей боли в груди. Будто вся та бурная река. Которая несла меня в потоке обмелела мгновенно оставим на самом дне жадно хватать воздух.

7_3

Я поежилась зябко и отвернулась, сникнув совсем, больше не смотрела в его сторону. Когда все костры были потушены, а кони навьючены, поднялись в седла и вновь погрузились в еще сумрачный и стылый лес. Гридни, приподнятые духом, бодро переговаривались, не забывая посматривать по сторонам да держать оружие поблизости — кто знает, как напасть может притаиться за тем или иным деревом. Но кругом было тихо и неподвижно. Поднявшееся над окоемом солнце проглянуло сквозь махровые ветви. Хмарь спала не только с чащобы, но и с сердца, только в полной мере насладиться ею не могла — такая муть была внутри, бута яд выпила. А я ведь ничего от этой встречи не ожидала. Да мне и не нужно, но что-то жалило изнутри, и саднило. Я избегала его взгляда, пытаясь как-то отгородиться, отрешиться от собственных чувств и мыслей, но они настигали меня вновь и вновь, пихая грубо и больно, и я чувствовала себя все хуже и хуже. Выходит, обманывала себя, где-то в глубине надеялась… Где-то в глубине зародилось иное чувство, которое я прятала от себя, а теперь оно погибало, как росток погибает без воды и солнечного тепла. Забыться не получалось — каждый раз мое внимание обращалось к Вротиславу. Злилась страшно на себя за это. Не думала, что будет так больно, почти нестерпимо.

Небесное светило уже пекло, но внутри меня было темно и безжизненно. Вротислав приближался время от времени, ровняясь с моей лошадью, кажется, он стал понимать, что со мной что-то происходит, я не хотела этого показывать, но ничего не могла с собой поделать, мне было плохо. Ком горечи встал в горле. Правда обрушилась на меня непомерной тяжестью, и принять ее было тяжело, невозможно совсем. Я всего лишь встречная для него, и это увлеченность, огонь, что горит так ярко и обжигает так больно и так желанно всего лишь на время. Мы разойдемся, и он не вспомнит обо мне. Только зачем он говорил такие опьяняющие слова? Чувства становились все острее, а мысли все темнее и мрачнее, одна тяжелей другой, внутри меня будто осколки льда, дышать трудно. И зачем на меня сейчас смотрит так проникновенно, так горячо, выжигая всю меня изнутри?

Молодой листвы на деревьях уже столько, что глубина леса полнилась зеленоватым маревом. День постепенно клонился к вечеру, тягуче и безмятежно. Самый скверный день после той страшной стычки с татями, а может быть, еще хуже. Тогда удар был столь стремительный, что я ничего не успела понять, испытать в полной мере, а сейчас яд действовал очень медпенно, проникая в кровь, я выгорала мучительно долго, и это была пытка.

Место для стойбища подыскали среди молодых зеленых елок. Но когда-то здесь была тень раскидистого кудрявого дуба, от которого остался только трухпявый ствол, сломленный ветром, открывая землю теплу и свету, поэтому здесь уже тянулись молодые деревца. Как и всегда, разворачивались слаженно, ставили широкие палатки, разводили костры, таскали воду с родника. И скоро по напитанной росой траве заструился дым, придавленный к земле вечерней сырой мглой, змеями уползая в густые сумрачные чащобы. Запахло пряно и вкусно овсяной кашей да жареными карасями: Волод выловил в небольшой запруде, через который проезжали мимо совсем недавно. Их там было столько, что впору руками ловить, а сетью молодой парень справился быстро. Почти все гридни собрались за общим костром.

И чем ближе ночь, тем сильнее заходилось волнекие в груди, шумное, оглушительное, до онемения в животе, такое, что даже шатало. Я безвольно приготавливала внутри палатки все ко сну. Запалила небольшой костерок, что Волод обложил камнями, чуть присыпав с боков землей, раскрутила вьюки с медвежьим шкурами: завернешься в такую — что в печку влез. Постелила постель, хотя желала бежать прочь подальше. Спрятаться, запереться и не выходить никуда. Дыхание прервалось, когда раздался шорох, и откинулся тяжелый полог. Вротислав со снедью в руках нырнул внутрь палатки.

— Ты уже второй вечер ничего не ешь, — поставил принесенное рядом у костра. — Буду тебя кормить.

— Я не хочу, — ответила, встряхнув платок, сложила и повесила на жердь, да тут же вздрогнула, когда сильные руки княжича обхватили поперек пояса и к себе прижали, так, что в груди занемело, и все тело ослабло вдруг разом, безвольным стало и мягким, поддаваясь горячим объятиям.

— Что с тобой случилось? Ответь мне, — горячее дыхание обожгло шею, разгоняя по телу щекочущие мурашки.

— Ничего, — попыталась отстраниться, злясь на себя, что не могу толком ответить нужное, путано разом стало в голове от его близости, от запаха, что проникал в самые поры.

— Я же вижу, Сурьяна. Что тебя беспокоит?

Вротислав вдруг напрягся — я ощущала, а потом вдруг выпустил, взял руку и поднес к лицу. Я ощутила дрожащее дыхание на своих пальцах, легкое касание горячих сухих губ. Толком не успела ничего понять, как мое запястье на миг обожгло что-то холодное и повисло тяжестью. Повернула голову: широкое обручье поблескивало на моей руке. Повернулась, намереваясь снять скорее, будто на мне не украшение, а змея, да только Вротислав не позволил. Завладев мои губами, сплетя мои пальцы со своими, сжав крепко, не разомкнуть.

7_4

— Упрямая, Сурьяна. Если услышала, что от гридней — не верь ничему.

С языка едва не сорвалась подступившая колкость, но она испарилась, когда княжич вновь впился в мои губы с какой-то немыслимой жадностью.

— Я так скучал весь день, безумно, — обжигал он словами самую душу.

В какой-то миг поняла, что не могу оттолкнуть, запретить, да и не хочу. To, что рвалось изнутри, томилось весь день, захлестнуло с головой.

Все случилось быстро и стремительно. Вротислав сдернул с себя одежду, забрался руками под мою рубаху, развязав тесьму на штанах, стянул до колен, оголяя бедра. Еще прохладный воздух мазнул по коже, забираясь под рубаху, но вскоре жар, исходивший от Вротислава, окутал густо. Одним рывком он развязал свои штаны, расположившись сзади, толкнулся напряженно, порывисто, не в силах сдержаться больше. Я охнула, когда ощутила его внутри себя полностью, прогнула спину, позволяя войти глубже, опершись о шкуры локтями. Возбуждение слишком острое, чтобы удержаться, полоснуло по животу. Вротислав обхватил округлости, сминая сильными пальцами, одним толчком врезался вновь, я прошипела от резкого проникновения, вызывающего невольное возмущение и стон, что сорвался с моих губ. Волна жара накрыла, лоно начинало сокращаться от его движений внутри меня, а низ живота болезненно тяжелеть. Вротислав вколачивался в меня, крепко удерживая в руках. Быстрые, мощные толчки пронизывали тело насквозь острым жалящим удовольствием. Яркого и сильного настолько, что воля расплавилась, как воск, под его напором. Он брал меня безумно, яро, совершая упругие твердые толчки, раз за разом беспрерывной чередой, еще и еще, сжимая в руках, насаживая на себя, дергая резко, вбиваясь в мои бедра, пока меня с головой не залил жар, что вытеснил куда-то вверх. Блаженство клокочущей жаркой дрожью покатилось по всему телу, когда внутрь меня ударилось что-то горячее, тугое, заполняя изнутри, растекаясь. Влажно вдруг сделалось между ног, так, что теперь были слышны шлепки. Вплеснувшись до опустошения, Вротислав навис, накрывая мои кисти, теперь двигался медленно и размеренно, утихая понемногу. Его губы воздушно прошлись по моей шее сзади, оставляя влажный след, что холодил кожу, покрывшейся испариной. Прикрыла веки, все еще сотрясая от столь страстной близости, такой мощной, как степная буря. Но по малу марево таяло, а блажь стекала с тела приятным теплом. Я открыла глаза, потянув в себя туго воздух, уставившись еще туманным взглядом в обручье, что так и осталось на моем запястье. Сухо сглотнула. Вротислава все еще колотило сильной дрожью. Он не спешил отпускать, до сих пор находясь во мне.