– Ты же отвезешь меня в город?
– Да.
– И поедешь со мной.
– Да.
– Не бросай меня. Останься здесь. Останься со мной в этом доме до утра. Ты можешь лечь на кушетке, а утром мы поедем в город.
– Да.
Она продолжала смотреть на него. Сейчас он вновь напоминал того младшего брата, который у нее некогда был. Вспомнилось, как матушка временами ворчала на него, а у него на все был один ответ. Да. Да. Всегда только да.
Проснувшись в темноте, она знала, что не одна.
– Дрю?
С другого конца комнаты раздавалось шуршание: потрескивала ткань и деревянный каркас под весом человеческого тела.
– Дрю? – вновь позвала она.
– Да, – раздался ответ. – Да, я здесь.
Он повернулась и приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть его в темноте, но смогла увидеть лишь очертания.
– Что-то случилось?
– Нет, – ответил он.
Мэри Мэй слышала, как он двигался, как поднялся с небольшого деревянного кресла.
– Что-то случилось? – вновь повторила она, вглядываясь в темную тень.
– Ты должна пройти омовение, – проговорил он.
– Омовение?
– Да. Ты должна пройти омовение водой. Ты должна очиститься. Ты сказала, что сделаешь это.
– Дрю, ты пугаешь меня.
– Нет причин для страха, – ответил брат и направился к кровати.
Инстинктивно девушка отшатнулась и выставила перед собой руки в защитном жесте.
– Не бойся, – повторил Дрю. – Тебе необходимо омовение. Ты должна очиститься и приготовиться к встрече со своим грехом.
Он подошел еще ближе. Девушка затравленно оглянулась. Он пыталась найти хоть что-то, что могло помочь остановить брата, но рядом ничего не было, так что ей оставалось лишь попытаться еще отодвинуться, но, прежде чем ей это удалось, мужчина схватил ее за щиколотку и резко дернул на себя, стаскивая с кровати.
Мэри Мэй взмахнула руками, пытаясь предотвратить падение, но зацепиться ей тоже было не за что, так что она рухнула на пол, приложившись о половицы локтем и головой. Резкая внезапная боль прошила все тело. Удар был столь неожиданным, что она некоторое время не могла сообразить, что происходит, разве что чувствовала, что ее тащат куда-то по ковру, но затем попыталась вывернуться или схватиться за что-то, но безуспешно.
Дрю пинком распахнул дверь, и в комнату хлынул свет. Мэри Мэй поняла, что он собирается перетащить ее через порог. Она звала его по имени, но тщетно. Тогда она зацепилась сначала за ножку кресла, а затем за дверной косяк. На мгновение это помогло, но затем мужчина пнул ее и за ногу развернул лицом вверх, лишая возможности сделать хоть что-нибудь.
– Дрю! – закричала она. – Дрю!
Но он будто бы не слышал ее и продолжал идти. Так они скоро пересекли гостиную. Он открыл дверь, выволок сестру на улицу и лишь затем отпустил.
Мэри Мэй осталась лежать в грязи подъездной дорожки. Песок набился ей в волосы и налип на лицо. Во рту стоял привкус крови: должно быть, прикусила губу. Девушка закашлялась и попыталась оглядеться.
Неподалеку она увидела Иоанна. Он сидел на откидном борте пикапа и ждал, пока она сфокусируется на нем. Вокруг было еще множество людей. Мужчины и женщины, которых она сегодня уже видела. Прихожане.
– Привет, – как ни в чем не бывало сказал Иоанн.
Она повернулась и попыталась сесть.
– Что происходит?
– Это конец, – с готовностью пояснил Иоанн. – Именно этого я всегда хотел для тебя. Ты была одна. Ты жила вдали от слова Отца. Но теперь ты больше не будешь одинока.
Она попыталась выпрямиться. И пыталась сопротивляться, когда ее окружили. Она делала все, чтобы вырваться из их рук. Но их было слишком много. Скоро ее подняли в воздух и швырнули в кузов пикапа.
Она кричала и звала брата. Она повторяла его имя снова и снова, но ответа не последовало.
III
Каждый из нас должен помнить, сколь одинок он был, предаваясь греху и живя без веры, что удерживает дьявола вдали от нас.
– Отец, «Врата Эдема» Округ Хоуп, Монтана
Когда Уилл проснулся, Холли сидела на соседней кровати.
– Ты готов? – спросила она.
– Угу, – откликнулся мужчина. – Который час?
– Утро, – ответила она, впрочем, у нее не было ни часов, ни телефона, да и едва ли они были нужны.
Охотник откинул одеяло и сел, спустив на пол босые ноги.
– Господи, Уилл, сколько лет этому нижнему белью?
Он опустил взгляд на свои трусы. Некогда они были черными, но за годы стирок в ручье и сушки на солнце выцвели и стали скорее тускло-коричневыми. Мужчина усмехнулся и посмотрел на Холли:
– Мы с ними давно вместе.
– Трусы – зеркало души, – безапелляционно заявила женщина.
Она велела ему принять душ и найти ее в трапезной. Уилл не стал перечить. Он вымылся и оделся в свою старую одежду. Она все так же пахла горами, хвоей, грязью, камнями и его собственным потом. Охотник взял винтовку и рюкзак, а затем направился к обозначенному месту встречи.
Холли действительно ждала его там. Она водрузила на стол корзину с одеждой:
– Посмотри. Я попыталась выбрать то, что, на мой взгляд, должно подойти.
Уилл заглянул внутрь, приподнял то, что лежало сверху, и отложил в сторону:
– Откуда все это?
– Пожертвования, – последовало пояснение. – Ты же знаешь, как делается, Уилл. Люди приходят к нам и отдают все, что у них есть. А мы даем им все, что необходимо. У нас тут коммуна, хоть мы и не имеем отношения ко всяким хиппи и прочему такому дерьму.
Уилл перебрал одежду и выбрал то, что должно было подойти. Скатав вещи в кулек, он убрал его в рюкзак:
– Это ведь не все?
– Само собой.
Она провела его в смежную длинную комнату, которая занимала почти половину дома. Когда загорелся свет, Уилл увидел тянущиеся вдоль стен стеллажи со стопками вещей. В стороне была груда обуви высотой в его рост. Рядом лежали перчатки и шляпы. Можно было заметить пальто, штаны, рубашки, нижнее белье. Он прошелся едва ли до середины и остановился. Порядка здесь было мало – детские вещи лежали вперемешку со взрослыми. Уилл поднял пару розовых детских башмачков, связанных белыми шнурками. Они все были покрыты грязью.
Он оглянулся на Холли, которая так и стояла у входа:
– Это Кершо? Лонни сказал, что их куда-то увезли. В семье были дочь и сын, но я не заметил здесь детей. Да и самих Кершо тоже. – Он еще раз оглядел стопки тряпья, замечая все больше знакомых вещей: форму местной команды, символику работников лесопилки. – Что здесь произошло? Где все?