Полуночница - читать онлайн книгу. Автор: Александра Елисеева cтр.№ 2

Дрожащими от возбуждения руками я прижимала куклу к груди. Мои щёки разгорячились от бега и зарумянились, но они алели не от стыда. Угрызений совести я никаких не чувствовала, а юную барышню не жалела.

Меня охватила эйфория. Я радостно закружилась в танце и всё рассматривала, рассматривала игрушку, находя новые, издалека ранее не примеченные детали: длинные нити ресниц, крошечный жемчуг на фарфоровой шее, вышивку на длинных перчатках. Вблизи кукла выглядела ещё краше. И я постоянно думала, как мне повезло.

Ценную для себя вещь я спрятала там, где её никто не стал бы искать — в конюшне. Потом я приходила туда и украдкой любовалась своей находкой. Удручала лишь необходимость соблюдать тайну, хотя иногда я ловила себя на мысли кому-нибудь всё рассказать. К счастью, я вовремя останавливалась, прикусывая язык, чтобы не проговориться.

А дочка князя устроила самую настоящую истерику. По её щекам лились слезы, она била кулаками мальчишку, посмевшего взять подарок отца. Желаемого тот добился, но и его самого потом, наказывая за проступок, били розгами, как обычную младшую челядь.

Куклу искали. Шли потешные поиски в саду, когда взрослые мужчины перебирали каждую травинку на земле, пытаясь обнаружить пропажу. Но, как и следовало ожидать, розыски не увенчались успехом: игрушку не нашли.

А юная княжна с каждым днём грустила всё больше: стала молчалива, иногда отказывалась от яств. Она постоянно капризничала, и няньки сбились с ног, успокаивая её. Тоска девочки улеглась, только когда отец привёз ей очередной подарок: новую фарфоровую барышню, красотой ничуть не уступавшую прежней. Только платье было не изумрудное, как на старой игрушке, а рубиновое, будто кровь. К этому подарку прилагался ещё и обширный гардероб — кукольные наряды, сшитые по последней столичной моде. Им могла бы позавидовать любая светская барышня.

А моя находка так и лежала в конюшне. Сначала я играла с ней очень часто, бережно после кутая в солому, затем — стала приходить всё реже, пока окончательно не потеряла к ней интерес. Да и матушка уже реже выпускала меня бездельничать с другими детьми. Жаркое лето сменилось прохладной осенью, и всё больше я занималась хозяйством.

Потом куклу таки нашёл конюх. Мне кажется, он сразу подумал на меня: слишком недобро щурился, отчего в уголках глаз собрались морщинки, но ничего не сказал, ведь эта история уже давно перестала всех волновать.

Появились новые заботы. Участились набеги верян, и наша страна погрязла в войне. А где она — там и голод, и нищета. Нам повезло. Наше княжество смута долго обходила стороной, но потом достигла даже самых северных окраин царства, охватив и мой дом.

Сначала ничего не менялось. Потом и без того не часто гостившее на нашем столе мясо стало всё реже попадать в пищу, пока совсем не исчезло. Даже семья князя уже не могла вести ту же жизнь, что раньше. Их стол также обеднел, исчезли дорогие блюда. Жене нашего владетеля больше не шили прекрасные наряды, а детям — не перепадали щедрые подарки. Кукла в рубиновом платье, как и другие вещи, служили теперь лишь грустным напоминанием о былой роскоши.

И как всегда, когда думаешь, что хуже быть уже не может, пришла новая беда: на скотину напала хворь. Она не трогала нас, но убивала животных, лишая живущих в замке еды.

Зимой мы перебивались хлебом и кашами, вначале давившись, почти не чувствуя вкуса. Затем крупы и зерно подошли к концу — наши запасы истощились, а поставки провизии приостановились из-за набегов верян. Тогда я узнала, что значит настоящий голод.

Крыс не трогала никакая хворь, они по-прежнему плодились и с удовольствием уминали падаль. А мы стали готовить их мясо. Даже господские дети накидывались на грызунов, с аппетитом съедая их плоть. Им её выдавали за крольчатину. Никогда не забуду, как услышала вопрос:

— Матушка, а почему нам раньше не делали такие вкусные блюда? — спросил как-то младший сын хозяина замка. После долгого голода было неудивительно, что даже крысиное мясо показалось ему столь прекрасным. Это раньше повар не знал, чем его удивить, теперь же могло настать время, когда даже кожа старых сапог покажется деликатесом.

Но княгиню всю передёрнуло от вопроса. Застигнутая врасплох, она ничего не ответила ребёнку, а вечером я случайно увидела её стоящей у окна и утирающей горькие, бессильные слёзы.

Мне исполнилось одиннадцать лет, и я смотрела, как ровесники гибли один за другим. Я видела трупы, раздувающиеся изнутри, чувствовала смрад смерти вместо аромата цветущего сада. И я не знаю, что за божество уберегло меня тогда, но всему вопреки я выжила.

Но моя мать нет. Её не стало в одну из тех тёмных ночей, когда на небе не виднеется даже слабого лика луны. Потеря далась мне тяжело. Я любила её, хотя она (видно, стыдясь рождения во грехе) не испытывала ко мне излишнего тепла. А дальше, после её смерти, я также впервые осознала, что бывает, когда ты совсем никому не нужен.

Сирот притесняли. Считалось незазорным выхватить кусок еды, избить, покалечить. Все оставались равнодушными. Никто не оглядывался на ещё один детский труп. И я пряталась, как зверёк.

Приход верян показался челяди избавлением. Они с лёгкостью взяли не оказывающий сопротивления замок и привезли припасы. Но самое главное — с ними прибыл и скот. Да, эти люди определённо знали, что делали. Впрочем, поговаривали, что хворь на нашу живность тоже не случайно напала.

А господской семье повезло меньше. Сама я не видела, но слышала крики и последующие тихие разговоры между слугами. Князя и его сыновей убили, а княгиню и дочерей взяли там же веряне. Вроде бы жена нашего прежнего владельца сама потом наложила на себя руки. Оставшихся детей без промедления зарезали.

К мольбам веряне оставались глухи и не терпели возражений. Прислугу били за любую провинность. Голод остался в прошлом, но жизнь в замке всё равно никак походила на то прекрасное время, когда в нём жил наш мудрый князь.

А я пряталась, опасаясь любой тени. И не зря: я постепенно начала входить в тот возраст, когда нескладный ребёнок превращается в девушку. Меня это одновременно и радовало, и пугало. Я обряжалась в широкие тряпки, перетягивала найденными у верян бинтами растущую грудь и даже по-мальчишески обрезала волосы. Мне не хотелось, чтобы кто-то из завоевавших нас варваров обратил на меня внимание. Уже тогда я поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет, хотя о взрослой жизни знала немного. Но как бы я ни желала отсрочить этот момент, однажды он всё-таки настал…

— Эй, крыска! — окликнул чей-то грозный бас. Я попыталась юркнуть в щель, но меня тут же схватили за шкирку. — Смотри-ка, Лунн, что за существо!

— Занятно, — ответил второй, с интересом разглядывая меня. Его цепкий взгляд подметил криво обрезанные грязные волосы и рваный мужской наряд, задержался на дырках и жирных пятнах на старой ткани, остановился на ползущих по телу синяках и ссадинах, постоянно возникающих у меня, пока я шустро лазила по деревьям или бегала во внутреннем дворе.