Княжна для викинга - читать онлайн книгу. Автор: Анна Лакманова cтр.№ 22

Лютвичу было не столько больно, сколько оскорбительно и обидно. Но в какой-то степени он даже обрадовался, что она повела себя именно таким образом. Поскольку вся его робость сразу куда-то сама умчалась, забрав с собой почтение и нежность, которые он испытывал к этой девушке.

Ливень был шумный и сильный, заглушающий все вокруг. Грубо прижав Любаву своим телом к земле, Лютвич изловчился задрать сразу все ее подолы. Он даже не ожидал, что на ней окажется столь много одежды. Простые девицы одевались проще, на них наличествовала лишь рубаха и, может, пару юбок.

– Не смей дотрагиваться до меня! Нег тебе шею свернет! – прикрикнула Любава, все еще оценивая свое положение ошибочно. Она полагала, что по-прежнему находится под защитой Рёрика. В ее понимании попросту не укладывалось то, что семья, которую она считала родной, могла отказаться от нее.

– Глупеха, – Лютвичу было теперь недосуг что-то объяснять своей слушательнице. Ухватив ее под коленку, он подмял под себя свою ненаглядную зазнобу.

– Больно! – взвыла Любава, тщетно пытаясь вырваться из объятий своего воздыхателя.

– Не дергайся, и больно не будет, – свои предположения Лютвич облек в форму совета.

Когда дождь закончился, Лютвич вылез из своего наспех сооруженного укрытия и довольно потянулся, разминая спину. Тучи рассеялись, словно их и не было. А на небе снова воссияло солнце.

– Надо собираться. Скоро начнет темнеть…– слова Лютвича были обращены к Любаве. Подобрав с мокрой травы ремень с прикрепленным на нем мечом, Лютвич попутно заглянул под телегу. – Слышишь? Поднимайся. Пора идти.

Когда Любава выбралась из укрытия, она не походила на саму себя. И дело было не только в ее помятом перепачканном платье, которое уже не выглядело столь торжественным, как в начале поездки. Ее бледное лицо выражало ужас, подбородок дрожал, а губы смотрели уголками вниз, словно их владелица собирается разразиться плачем. На самом деле, она уже плакала. Беззвучно и безнадежно.

Любава узнала много нового о своем теле, а также о строении мужчины. И это преждевременное открытие неприятно поразило ее. Возможно, ее ум не был готов к откровениям подобного рода. А может, это она сама не была готова оказаться в руках человека, от которого ее воротило. И будь на его месте кто-то иной, скажем, кто-то ей дорогой, она сейчас не чувствовала б себя столь несчастной и опустошенной.

Смеркалось. Поломанную телегу с дарами от Умилы так и пришлось бросить у дороги. Теперь уж не до даров княжеских было.

****

Любава с трудом открыла глаза. Из приоткрытых ставен сквозь полумрак, царивший в горнице, тонкой струйкой сочился полуденный свет. Долго длилось их с Лютвичем путешествие. И вот, наконец, вчера ночью оно подошло к концу. Они прибыли в место, которое он называл своим домом.

В лучах дневного солнца вид бедной крестьянской избы неприятно поразил Любаву. Перво-наперво, жилище оказалось очень маленьким, всего дюжину локтей в длину и столько же в ширину. Справа от входа располагался бабий кут, отделенный от всей горницы грядкой с засаленной занавесью. Там таилась небольшая печка, которая успела до крайности закоптить стены. Вокруг этой старой, начавшей крошиться каменки грудились оббитые горшки и потемневшие ковши. В углу были свалены ухваты, кочерга, хлебная лопата, ступа и прочая утварь, относящаяся к женскому хозяйству. Из-под потолка торчал голый крюк, очевидно, использовавшийся когда-то для подвешивания детской люльки. Теперь на нем болталась какая-то тряпица.

Наискось от печи, в относительно светлом – красном – углу, скособочился небольшой стол, одна доска которого пошла глубокой трещиной на самом видном месте. Тут же рядом была вчетверо сложена пожелтевшая скатерка, которую расстилали, бесспорно, лишь по особым случаям. Все прочее время она лежала на краю в свернутом виде. Над столом накренилась косая полка, где хранились обереги богов.

В обе стороны от стола расходились широкие лавки. На одной из них был брошен кусок теплой материи и примятый подголовник. Сию скамью использовали и для сидения и для сна.

Возле выхода, вдоль стены, шла вместительная пороговая лавка. На ней покоился пыльный сундук, очевидно, с вещами Лютвича, поскольку коник считался мужским рабочим местом.

Над лавками выше окон свисали полки. Они были завалены корзинами с пряжей, овощами, травами и прочими предметами, которые никак нельзя было считать украшением дома. Пространство под скамьями хозяева жилища так же не оставили пустовать. Там кучились корыта и ушаты. Так же кто-то умелой рукой затолкал туда и прялку. В этой избе было не только не убрано, но и имелось много лишнего. Потому Любава не удивилась, когда увидела торчащий из-под сидения край детской люльки, притом что младенцев в этом доме не было.

Правее от стола, в углу рядом с печкой, располагалась соломенная лежанка. Она была покрыта грубой ватолой и принадлежала, по всей видимости, матери Лютвича.

Никакой другой стоялой утвари в избе не наличествовало. Лишь высокий обшарпанный сундук в холодных сенях, где в общей куче хранилась одежда обитателей этого дома.

Нетвердой походкой Любава подошла к окну и выглянула на улицу. Одичалая местность. Некошеная трава. Повсюду бескрайний лес. Мокрые после дождя деревья мрачно смотрели на молодую гостью.

На дворе Любаву ждало не менее унылое зрелище. По земле взад и вперед расхаживали облезлые куры с грязными белыми перьями. Под кустом в тени, положив морду на лапы, дремала старая собака. Колючки торчали из взлохмаченной поседевшей шерсти, а сонные глаза без интереса следили за птицей. На земляной завалинке в изношенной одеже с заплатами сидела старуха и перебирала семена, что-то бормоча себе под нос. Немного поодаль девочка-подросток, шлепая голыми пятками по мокрой траве, с некстати веселым лицом относила наколотые кем-то дрова в покосившийся ветхий сарай с позеленевшей крышей.

– Воды натаскай с ручья. Чай, не боярыня до полудня почивать, – неприветливо пробурчала старуха, даже не глядя на пригожую дочку Дражко.

Любава медленно сползла по стене, хватаясь за дверной косяк. Повалилась на жесткий порог. Лучше б ее утопили, нежели выслали умирать тут, среди болот! Проклятая Вольна мстит ей даже с того света! Такой жизни лучше смерть!

– Ма, нездорова она. Я сам натаскаю, – раздался голос Лютвича, который как раз подходил к крыльцу и нес на плече косу. Видно, он проснулся рано и занялся хозяйством, которое за долгое его отсутствие пришло в упадок.

– Это не мужское – воду для дома носить. Ты живность напоишь, – предписала старуха, блюдущая вековые уклады.

Слезы брызнули из глаз Любавы. Все поплыло куда-то в разные стороны. И куры, и сарай, и бабка.

– Я помогу ей, – послышался еще один голос, тоненький и ласковый. – Пойдем, я покажу, куда брести, – девочка ухватила Любаву за рукав и потянула за собой.

За один этот день Любава устала так, как никогда прежде. Лютвич собирался уехать на будущей неделе обратно к Рёрику и потому торопился отремонтировать ветхое жилье, насколько возможно. Прежде он был не очень хозяйственным, а теперь старался для Любавы. Но от его стараний в какой-то мере пострадала и она сама. Старуха загоняла ее за день.