Разговоры с друзьями - читать онлайн книгу. Автор: Салли Руни cтр.№ 24

Отец звонил, сказала я.

Он не знал, что ты здесь?

Я забралась на кровать и села позади Ника, обняв его за талию. Теперь мне было видно, что он читает, – длинную статью о Кэмп-Дэвидских соглашениях. Я рассмеялась: так вот что ты делаешь под кайфом – читаешь про дела на Ближнем Востоке?

Интересно, сказал он. А отец не знал, что ты тут?

Я ему сказала, только он не очень-то хорошо слушал.

Я легонько потерлась о Ника носом и прижалась лбом к его спине, обтянутой белой футболкой. Он пах чистотой, мылом, морем.

Он пьет, сказала я.

Да? Ты не говорила.

Он захлопнул макбук и оглянулся на меня.

Я никому не говорила, сказала я.

Ник откинулся на спинку кровати и сказал: и сильно?

Похоже, мне он звонит только пьяным, сказала я. Но мы с ним это особо не обсуждаем. Не так уж мы близки.

Я села Нику на колени, лицом к нему, и он машинально провел рукой по моим волосам, словно думал, это не я, а кто-то другой. Раньше он никогда так ко мне не прикасался. Но смотрел он прямо на меня, так что, наверное, понимал, кто перед ним.

А мать твоя об этом знает? – сказал Ник. Они ведь, ты говорила, расстались.

Я пожала плечами и ответила, что отец всегда был таким. Я ужасная дочь, сказала я. Я никогда по-настоящему не разговариваю с отцом. Но он каждый месяц выдает мне деньги на колледж – чудовищно, правда?

Да? – переспросил он. В смысле ты думаешь, будто потворствуешь ему тем, что берешь деньги, но не заставляешь бросить пить?

Я взглянула на Ника, и он посмотрел в ответ на меня – чуть остекленело и серьезно. Я поняла, что он и впрямь серьезен и что именно меня он с нежностью гладил по волосам. Да, сказала я. Пожалуй.

Ну а что тебе делать? – сказал он. Финансовая зависимость – это полный отстой. Мне стало гораздо легче, когда я прекратил брать деньги у родителей.

При том, что ты-то своих родителей любишь. Вы ладите.

Он рассмеялся и сказал: о боже, нет, конечно. Шутишь, что ли? Это же те самые люди, которые отправили меня на телевидение в десять лет в пиджачке, елки-палки, и заставляли рассуждать о Платоне.

Это они тебя заставили? – сказала я. Я думала, ты сам захотел.

Да если бы. Меня это просто вымораживало. Спроси моего психотерапевта.

Ты на самом деле ходишь к психотерапевту или это ты так пошутил сейчас?

Он хмыкнул и с любопытством коснулся моей руки. Он явно еще был под кайфом.

У меня бывают депрессивные эпизоды, сказал он. Я на таблетках и все такое.

Правда?

Да, в прошлом году сильно болел. И, эээ. С этим воспалением легких в Эдинбурге пару недель было паршиво. Мне кажется, это не очень интересная тема. Но сейчас со мной все хорошо.

Мне интересно, сказала я.

Бобби придумала бы, что сказать в такой ситуации, у нее была куча соображений о психическом здоровье в общественном контексте. Вслух я сказала: Бобби считает, что депрессия – естественная реакция человека на обстановку позднего капитализма. Он улыбнулся. Я спросила, не хочет ли он поговорить о болезни, но он ответил: нет, не особо. Запустил пальцы мне в волосы на затылке, и я притихла под его рукой.

Некоторое время мы целовались почти без слов, только иногда я говорила, например: я так этого хочу. Дыхание его сбилось, он говорил, например, «хм» и «о, хорошо», как и всегда. Он скользнул рукой мне под платье и погладил бедро изнутри. Вдруг я перехватила его запястье, и он взглянул на меня. Ты этого хочешь? – сказала я. Он смутился, словно я загадала ему загадку и смогу подсказать ответ, если он сам не справится. Ну да, сказал он. А ты… хочешь этого? Я почувствовала, как мои челюсти сжимаются до зубовного скрежета.

Знаешь, порой в тебе как-то маловато энтузиазма, сказала я.

Он рассмеялся, не очень по-доброму, не такого я ожидала. Он опустил глаза и слегка покраснел. Разве? – сказал он.

Меня это задело, я сказала: я имею в виду, что я часто говорю, как я хочу тебя и как мне с тобой хорошо, и это все время не взаимно. У меня ощущение, что тебе со мной постоянно чего-то не хватает.

Он начал растирать рукой затылок. А, сказал он. Понятно. Прости.

Я вообще-то стараюсь. Если я что-то делаю не так, скажи мне.

Он огорченно сказал: ты все делаешь правильно. Проблема во мне, просто такой вот я неловкий.

И это все, что он сказал. Я не знала, что и добавить, все равно было совершенно ясно: как бы я ни напрашивалась, чтобы он меня подбодрил, он не собирался мне потакать. Мы продолжили целоваться, и я постаралась обо всем этом не думать. Он спросил, не против ли я в этот раз сзади, и я ответила: легко. Мы разделись, не глядя друг на друга. Я уткнулась лицом в матрас, и он коснулся моих волос. Обнял меня одной рукой и сказал: иди ко мне на минуточку. Я встала на колени, чувствуя спиной его грудь, а когда повернула голову, его губы коснулись моего уха. Фрэнсис, я так тебя хочу, сказал он. Я закрыла глаза. Слова будто провалились прямо в мое тело, минуя сознание, и остались там. Когда я заговорила, голос мой звучал тихо и страстно. Ты умрешь, если не получишь меня? – сказала я. И он сказал: да.

Когда он вошел, я словно забыла, как дышать. Он обхватил меня руками за талию. Сильнее, попросила я, хотя, если сильнее, мне было немного больно. Он сказал что-то вроде: ты уверена, тебе не больно? Я хочу, чтобы было больно, сказала я, но не уверена, что хотела этого на самом деле. И Ник только и сказал: ладно. Немного погодя мне стало так хорошо, что перед глазами все поплыло, я не могла связать и пары слов. Я все твердила «пожалуйста, пожалуйста», сама не понимая, о чем его прошу. Он коснулся пальцем моих губ – мол, тише, – и я взяла палец в рот, так что он уперся мне в нёбо. Я услышала голос Ника: о нет, не надо, но было поздно, он кончил. Он весь вспотел и все твердил: черт, прости. Блин. Я вся дрожала. Я не понимала, что же между нами происходит.

За окном начало светать, и мне пора было уходить. Ник сидел, наблюдая, как я надеваю платье. Я не знала, что сказать. Наши взгляды встретились, в них отразилось страдание, и мы тут же отвели глаза. Спустившись к себе, я не смогла уснуть. Сидела на кровати, обняв колени, и смотрела, как сквозь щель в ставнях пробивается свет. В конце концов я распахнула окно и стала смотреть на море. Занимался рассвет, небо было восхитительным, серебристо-голубым. Я слышала шаги над головой – Ник у себя ходил из угла в угол. Закрыв глаза, я ощущала, что мы очень-очень близко, так близко, что я чувствую его дыхание. Я так и сидела у окна, пока не услышала, как наверху захлопали двери, залаяла собака и включили кофеварку перед завтраком.

Вечером с подачи Эвелин мы играли в игру, для которой разделились на команды и набросали в вазу бумажек с именами известных людей. Вытягиваешь имя из вазы, товарищи по команде задают тебе вопросы, и можно отвечать «да» или «нет», пока они не догадаются, кто был загадан. Уже стемнело, мы сидели в гостиной с включенным светом и открытыми окнами. Порой в окно залетал мотылек, Ник ловил его и выбрасывал обратно, а Дерек все подначивал их убивать. Бобби велела Дереку прекратить, а он сказал: только не говори, что права животных теперь и на насекомых распространяются. Губы у Бобби были темны от вина, она напилась.