Большая стрелка - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Зверев cтр.№ 18

Неважно, что говорить. Важно, что с каждой секундой он все ближе.

А «Москвич» уже подъезжал. Надо было действовать быстрее.

– А за опарыша все равно ответишь, – Гурьянов протянул руки к бритоголовому. Тот отвлекся от Вики, и стало видно, что он действительно прижимал к ее боку нож.

Бритоголовый ударил ногой Гурьянова – небрежно, умело. В пивной с такими фокусами можно сойти за крутого. Но не в поединке со спецом из «Бурана». У спеца главная задача – выход на рубеж атаки. А дальше – одно точное движение, хоть рукой, хоть ногой, хоть зубами – после этого противник в отключке или мертв.

Гурьянов ушел от удара и врезал бритоголовому ребром ладони по шее, отправив в путешествие в мир грез. Сутулый, поняв, что им попался не обычный пьяный, потянулся к пистолету за поясом. Но полковник уже обнял его, как брата. А когда отступил, противник рухнул на землю с раздавленной шеей и полным отсутствием перспектив дальнейшего существования.

Притормозивший было «Москвич» рванул вперед, простуженно взревев мотором на весь двор, как гоночный кар.

– За мной! – Гурьянов схватил Вику за руку и повлек в подъезд.

И успел вовремя. Послышались громкие хлопки, которые не спутаешь ни с чем. Стреляли из пистолета Макарова.

На пороге подъезда девушка споткнулась, он рывком поднял ее на ноги.

В «Москвиче» – двое. У обоих оружие. У полковника же ничего, кроме перепуганной девицы на шее. Нужно делать ноги!

Противоположный выход из подъезда был закрыт на увесистый замок и еще для верности грубо заколочен.

– Не спи, – прикрикнул Гурьянов снова на замешкавшуюся Вику.

И они двинули на лестницу. На пролете между вторым и третьим этажами окно было выбито, а потом грубо заколочено картоном. Полковник высадил картон одним ударом ноги. И крикнул:

– Вперед!

– Не хочу! – крикнула девушка – глаза по пять копеек, лицо бледное. – Отпусти!

Внизу хлопнула дверь подъезда. Это киллеры шли по их следам.

Полковник ударил ее по щеке и вытолкнул на козырек.

– Давай руку!

Помог Вике спуститься – она упала на мягкую землю. И сам как кошка спрыгнул следом. Поднял девчонку:

– Не разлеживайся!

Им повезло. У ларька через дорогу стояла серая «Волга», водитель пил «пепси», врубив на полную мощь динамики и в такт новой песне Димы Билана барабанив ладонью по рулевому колесу.

Гурьянов вышвырнул его с водительского кресла, как котенка. Втолкнул в салон девушку. Ударил ногой в грудь хозяина «Волги», пытавшегося подняться с газона и вступиться за свою собственность.

Хлоп, хлоп – два выстрела из «макарова». С козырька дома стрелял парень в кожаной куртке.

Но он опоздал. Ключи были в замке зажигания. «Волга» рванула вперед.

Еще два выстрела.

Поздно, охотник! Свою добычу ты упустил!

Вика съежилась на заднем сиденье и только всхлипывала. Ее била дрожь, зуб на зуб не попадал, как на морозе.

– Бывали дни веселые, – улыбнувшись, пропел Гурьянов, выруливая на трассу перед носом автобуса и наддавая газу.

В зеркало заднего вида было видно, что Вика смотрит на него как на привидение.

* * *

После расстрела Саида поползли смутные слухи, что появились новые крутые, которые могут решить разные вопросы. Дядя Леша был прав. Репутация в этом мире значит немало. К Рудне стали обращаться все чаще – выбить долги, поставить конкурента на место. Потом начали предлагать взять фирму под покровительство и отшить жадных претендентов держать «крышу».

Руднянские прибарахлились, прикупили автомобили. И однажды, решив отдохнуть от праведных трудов, всей командой укатили на Кипр. Через три месяца, к зиме, отправились покорять Таиланд, где опробовали хваленых таек. Художник с ними никуда не ездил. Он терпеть не мог таких развлечений всем колхозом. И, положа руку на сердце, терпеть не мог своих корешей.

Ему нравилось одиночество. Ему нравилось оставаться один на один с ватманом и тушью и выкликивать живущие в душе образы. А еще он пристрастился рисовать карикатуры. Однажды собрал их и отправился в газету «Вечерний Ахтумск». Странно, но, перешагивая через ее порог с папкой рисунков, ощущал себя гораздо неувереннее, чем когда шеей своей пер на острие финки.

– Ну что ж, – кивнул редактор отдела иллюстраций. – Юмор у вас, молодой человек, немного мрачный. Но сделано хорошо. Вы учились где-то на художника?

– Не пришлось.

– Но рука профессионала чувствуется. Будем сотрудничать.

Тем временем по городу покатились мафиозные войны. Изо дня в день гремели уже ставшие привычными взрывы. В реке находили трупы с привязанными к ногам гирями. Но руднянские умудрились, кроме пары разборов с мелкими шайками, не попадать в кровавые переделки. С самого начала они решили честно отстегивать Балабану, смотрящему, поставленному на город.

Хошу магнитом тянуло к воровским авторитетам, он млел, когда его вызывали на участие в сходняках и сам Балабан говорил, что руднянские – люди для воровского «блага» полезные. Художник же убеждал его не лезть в эти дела. Ворам никак не удавалось найти согласие между собой, и они запросто могли втянуть Рудню в свои междоусобицы. Как раз начался разбор по понятиям между смотрящим Балабаном и Васей Хилым, претендовавшим на эту же роль и утверждавшим, что нынешний положенец живет не так, как надлежит жить вору.

– Надо за Балабана подписаться, – призывал Хо-ша. – Он весь по понятиям. Закон знает. А Вася Хилый – козел. Кроме дури и злобы – никаких достоинств.

– Не лезь туда, Хоша, – посоветовал Художник. – Это не наше дело. Кто будет смотрящим, тому и станем отстегивать на общак.

В отличие от Хоши Художник никогда не восторгался лагерной романтикой, не переносил тюремные песни и жаргон. Он знал цену всему этому.

С каждым днем разбор между воровскими авторитетами набирал обороты. И Балабан пытался подтянуть руднянских, заручиться их моральной, а то и физической поддержкой – хоть и птицы не слишком высокого полета, но все-таки сила.

– Вот что, едем отдыхать на юг, в Крым, – сказал Художник. – Там сейчас лучшее время.

– Ты чего! В песок крымский зарыться, когда такие дела в Ахтумске! – возмутился Хоша. – Да нас зачморят после этого!

– А Художник ведь дело говорит, – подал голос дядя Леша. – Мне бы кости старые погреть не мешало. И винца крымского отведать. Я – за…

Спорили долго. Наконец Хоша махнул рукой:

– Ну смотрите. Если что, ты, Художник, в ответе.

– А кто ж еще, – кивнул тот.

После разбора с Саидом в команде на Художника стали смотреть совершенно по-иному, и его слово приобрело совершенно другой вес. Его стали бояться. Все помнили потустороннее выражение его лица, когда он резал «аккумулятора». Но вместе с тем все чаще ощущалось, что у Хоши пробуждается ревнивое чувство, тот начинает видеть в кореше соперника. И поэтому он все сильнее приближал к себе верных и преданных Брюса и Башню.