Гражданин Бонапарт - читать онлайн книгу. Автор: Николай Троицкий cтр.№ 77

Ученые и литераторы спорили между собой (и с главнокомандующим!) увлеченно, но генералов куда больше, чем все научные споры, увлекала карточная игра. Иногда к игрокам присоединялся и Наполеон, причем «жульничал напропалую», и озадачивая, и развлекая тем самым своих партнеров. Впрочем, выигрыш свой он по окончании партии, не скупясь, отдавал, «и его делили поровну между всеми игроками» ^[782].

Итак, счастливо избежав столкновения с эскадрой Нельсона в самом начале пути, корабли Наполеона достигли берегов Мальты. В то время Мальта оставалась (с 1530 г.) владением рыцарского ордена иоаннитов, который называл себя также Мальтийским орденом ^[783]. После Французской революции великий магистр ордена Эммануил Роган порвал отношения с Францией и установил дружественные - как политические, так и экономические - связи с Англией, а в ноябре 1797 г. его преемник Фердинанд Гомпеш испросил для Мальты протекторат у другого врага Франции - Российской империи. Самодержец всея Руси Павел I принял в дополнение к 50 географическим компонентам своего титула 51-й: Великий магистр Державного ордена Святого Иоанна Иерусалимского ^[784]. Поскольку Мальта перешла в стан врагов Франции, а ведь она занимала очень важное (политически, экономически и стратегически) положение в Европе, располагая лучшим на Средиземном море портом Ла Валетта, Наполеон, по его словам, «решился овладеть островом, но лишь в том случае, если это удастся сделать без ущерба для достижения основной цели» ^[785].

Наполеону это удалось, хотя укрепления Мальты считались неприступными. После недолгой рекогносцировки Наполеон рискнул высадить на остров десант в 3 тыс. человек, который сам лично и возглавил. «Военных действий, можно сказать, не было, - пишет об этом Д. Чандлер. - Древний дух ордена Святого Иоанна, когда-то бича ислама, давно обрел склонность к покою и уютному житью» ^[786]. Ценою жизни трех убитых рыцарями солдат Наполеон овладел островом и, по своему обыкновению, стал насаждать в этом средневековом феодальном с элементами рабовладения государстве буржуазно-демократические, республиканские порядки. По подсчетам А. Кастело, «за неделю пребывания на Мальте Бонапарт со скоростью циклона продиктовал 168 распоряжений» ^[787]. В результате он разрушил одряхлевшие устои рыцарского режима и кардинально преобразовал все стороны жизни Мальты ^[788].

Отныне феодальные права и привилегии рыцарей, церковников, купцов ликвидировались. Рабство отменялось, а 600 турецких невольников обрели свободу и возвращались на родину. Орден иоаннитов был упразднен, а все его члены высланы с Мальты, за исключением 34 добровольцев, принятых на французскую службу. Сокровища ордена, накопленные за 500 лет, были экспроприированы, что пополнило казну египетской экспедиции на 7 млн ливров. Наполеон перестроил и экономику, и систему народного образования на Мальте по французскому образцу, открыв сразу 15 начальных школ, а напоследок создал на острове новую администрацию. Ее возглавил в качестве коменданта 50-летний генерал К.-А. Вобуа, и при нем был оставлен гарнизон из 4 тыс. человек (чтобы довести численность гарнизона до 8 тыс., были затребованы еще 4 тыс. солдат из Тулона, Генуи, Чивита-Веккии и с Корсики). 17 июня, перед отплытием из Ла Валетта, Наполеон в письме к Директории так подытожил все им содеянное: «Мы находимся в центре Средиземноморья, в этом самом укрепленном месте Европы, и кто осмелится выбить нас оттуда, тому придется дорого заплатить за такую попытку» ^[789]. Позднее он объяснял: «Если бы я не завладел Мальтою, англичане не преминули бы взять ее; пост этот был необходим для сохранения наших сообщений с Францией» ^[790].

19 июня, ровно через месяц после отплытия из Тулона, Восточная армия оставила Мальту. Много лет спустя Наполеон так вспоминал о тех днях, когда его солдаты гадали о возможном пути их дальнейшего следования: «Собираемся ли возвысить снова Афины или Спарту? Будет ли трехцветное знамя водружено на серале (дворце турецкого султана. - Н. Т.) или на пирамидах и развалинах древних Фив? Или же направимся в Индию? Эти сомнения перекликались с сомнениями Нельсона» ^[791].

Да, Нельсон в то время, уже закончив ремонт своей эскадры и получив подкрепления, с отрядом в 14 боевых судов начал рыскать по Средиземному морю в поисках французской экспедиции ^[792]. Он узнал от генуэзских торговцев, что Наполеон был на Мальте, и далее французские корабли ушли куда-то в южном направлении. Нельсон сообразил, что французы пойдут к Египту, и помчался вслед за ними. Подвела его скорость кораблей английской эскадры, которая была вдвое выше, чем у французских судов. В ночь с 22 на 23 июня эскадра Нельсона обогнала французов севернее острова Крит, не заметив издалека во тьме французские корабли, которые по приказу Наполеона предусмотрительно держались близко к берегу. В результате Нельсон подоспел к Александрии на 48 часов раньше французов, и там, естественно, ни о каком Бонапарте никто ничего не слышал. Тогда Нельсон устремился в Константинополь, рассудив, что Бонапарту, если его нет в Египте, плыть дальше некуда. Тем временем 1 июля флотилия Наполеона встала на якорь у Александрийского порта. Так расчет, риск и фортуна помогли Наполеону избежать гибельной для него при тех обстоятельствах встречи с Нельсоном.

Наполеон, конечно же, сразу узнал о недавнем заходе в Египет Нельсона и мог предполагать, что английская эскадра, может быть и даже скоро, сюда вернется. Поэтому он стал спешить с высадкой своей почти 40-тысячной армии и разгрузкой чуть ли не 400 транспортных судов. Командующий его флотом адмирал Ф. П. Брюэс предложил переждать непогоду, для чего понадобилось бы часов двенадцать. Наполеон воскликнул: «Нельзя нам попусту терять время!» и приказал выгружаться немедленно возле Марабу, отказавшись от более удобной, но отдаленной якорной стоянки в Абукирской бухте. Перед высадкой он отдал приказ, в котором говорилось: «Солдаты! Вы наносите Англии наиболее чувствительный удар, перед тем как нанести ей удар смертельный <...>. Город, который лежит перед вами и в который вы вступите завтра, построен Александром!!!» ^[793] (он любил в минуты особых волнений ставить по три и более восклицательных знака).