Влиятельные семьи Англии. Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны - читать онлайн книгу. Автор: Хаим Бермант cтр.№ 110

«Что это за партия, – заявлял депутат от тори, – у которой два родственника сидят в правительстве, еще один брат – в парламенте и еще один – в палате лордов, и все они делают деньги на индийских финансах. Заместитель министра по делам Индии – мистер Сэмюэл; министр почты – мистер Сэмюэл, а вот лорд Суэйтлинг – хорошенькое имечко для того, кто был Сэмюэлом, и еще сэр Что-то там Сэмюэл, и все они созданы Радикальной партией. Все серебро в Индии финансируется домом Сэмюэлов».

Одна газета даже вдохновилась на поэзию:

Но тори один за другим продолжали попытки разобраться во всем. Газеты подхватили припев, но государственное расследование не выявило ни серьезных преступлений, ни нарушений, а только неосторожность. Оно показало, что контракты на поставку серебра, которые годом ранее ушли фирме «Мокатта и Голдсмид», были отданы Монтегю примерно в то время, когда Эдвин Монтегю получил должность в министерстве по делам Индии, но не было никаких доказательств, что одно как-то связано с другим. Сделка была полностью продиктована обстановкой на рынке.

Ничто не говорило о том, что Сэмюэл хоть единой ниточкой связан со всей этой сделкой, зато обнаружилось, что его брат Стюарт, будучи партнером в фирме «Монтегю», вопреки действовавшему тогда закону, проголосовал по вопросу, в котором имел личный интерес, и был вынужден уйти в отставку.

Сэмюэл этого периода изображен в сатирическом романе Герберта Уэллса «Новый Макиавелли» в роли холодного, напыщенного, сухого Льюиса, «способного, трудолюбивого и неизменно банального, с женой, бунтующей против расовых традиций женского рабства».

Как-то вечером за ужином Льюиса спрашивают о его политической программе:

«Льюис нервно засмеялся и сказал, что мы „стремимся к общественному благу“.

– Как?

– С помощью полезного законодательства, – сказал Льюис.

– Полезного в каком смысле?

– Улучшение социальных условий, – сказал Льюис.

– Это просто слова.

– А вы хотите, чтобы я за ужином составил законопроект?

– Я хотел бы, чтобы вы указали направление.

– Вверх и вперед, – сказал Льюис намеренно лаконично, отвернулся и осведомился у миссис Бантинг Харблоу, как ее малышу дается французский язык».

Портрет, хотя и не слишком злой, не вполне точен. Сэмюэл, это правда, никогда не отличался откровенностью и даже в тесном семейном кругу редко проявлял сильные чувства. «…Он никогда не был эмоционален, – написал его сын. – Он всегда казался мне смущенным, когда, встречаясь с ним после долгой разлуки, я целовал его в небритую щеку». Его либерализм происходил скорее от ума, чем от сердца, и некоторым его критикам казалось, что на самом деле он вовсе не такой уж и либерал.

Например, в вопросе женских избирательных прав Сэмюэл был довольно консервативен, возможно, из-за того, что Уэллс назвал «расовой традицией женского рабства». Женщины, считал он, в чем-то правы, но их требования преждевременны, и однажды в Йом-кипур, когда он молился в Новой Вест-Эндской синагоге, три еврейки-суфражистки поднялись со своей скамьи и звенящим хором вскричали: «Боже, прости Герберта Сэмюэла и Руфуса Айзекса за то, что они отказывают женщинам в свободе! Боже, прости их за согласие с издевательством над женщинами!»

В 1914 году Сэмюэл стал председателем Совета по местному самоуправлению, что дало ему контроль над здравоохранением и жильем. Это был один из самых утомительных и наименее блестящих постов во всем кабинете, он требовал разбираться в многочисленных административных подробностях касательно полномочий местного самоуправления, состояния канализации и дренажной системы, но у Сэмюэла был истинный талант вникать в такие детали, и он даже с удовольствием принял этот вызов. В нем проницательность и педантичность сочетались с живым воображением. Он критически смотрел на серость, доставшуюся в наследство Британии, на «длинные, неприглядные улицы наших городов, лишенные зелени; наши города, плохо спланированные, тесно скученные, переполненные дома, трущобы… Мы слишком много заботились о правах на собственность и слишком мало о правах на жизнь».

В 1915 году Сэмюэла ждал серьезный карьерный провал. Асквит чувствовал, что вызов, брошенный войной стране, требует напряжения всех сил и ресурсов и, следовательно, создания правительства национального единства. Тогда он привлек в администрацию тори, и некоторому числу либеральных министров кабинета пришлось уйти в отставку. Одним из них был Сэмюэл.

Хотя Асквит был высокого мнения об уме Сэмюэла, он не считал его одним из своих самых ценных коллег. Ради развлечения он составил список, в котором среди первых пяти-шести человек были Крю, Ллойд Джордж, Черчилль и Китченер, а Сэмюэл оказался одной из разменных фигур в самом низу. Однако состоялся обычный вежливый обмен письмами, и Асквит заявил, что это решение далось ему с большим трудом. «Никто не знает, как я страдал».

Он попросил Сэмюэла вернуться на пост министра почты. Таким образом, он оставался членом правительства, но не входил в кабинет – «лишь временно», как заверил его Асквит, но в действительности надолго. Сэмюэл вернулся к себе в министерский кабинет в Сити, вдали от Уайтхолла, вдали от властного центра, на сравнительно незначительный пост и признался Асквиту, что после шести лет в кабинете, когда он участвовал в формировании государственной политики, отстранение оказалось для него болезненным.

Он пытался как можно больше занимать себя, но не находил достаточного применения своей энергии и воображению. Шесть месяцев он хандрил и раздражался. 8 ноября он написал Асквиту, что освободилось место финансового секретаря военного министерства, нельзя ли ему занять его? Отказ. Через пять дней Уинстон Черчилль ушел с поста канцлера герцогства Ланкастер. Сэмюэл сразу же напомнил Асквиту об их разговоре полугодовой давности:

«Дорогой премьер-министр,

когда формировалось коалиционное правительство и вы попросили меня вернуться в министерство почты, отказавшись от места в кабинете, вы были так любезны, что сообщили мне, что отстранение от кабинета будет временным; и когда мы встречались с вами в то время, вы сказали мне, что, хотя согласованный с юнионистами [то есть с тори] численный баланс исключает мое участие в кабинете, вы пригласите меня вернуться в него при первой же возможности, как только откроется подходящая вакансия среди либералов».

Но затем, напомнив премьер-министру о его обещании, он заверил Асквита, что вовсе не имел в виду ничего столь постыдного: «…Если вы полагаете, что в государственных интересах будет лучше оставить место Черчилля вакантным, нежели поступить в соответствии с теми заверениями, что вы столь любезно дали мне в прошлом мае, должен сказать вам, что, как бы ни рад я был вновь присоединиться к работе, в которой участвовал шесть лет, прошу вас не принимать в расчет этих личных соображений».