Звезда для гитариста - читать онлайн книгу. Автор: Диана Билык cтр.№ 44

– Гром? – Вера на миг застывает, пес тоже, но потом будто просыпается и рвется с лаем на нарушителя спокойствия. Я напрягаюсь всем телом, потому оставляю на байке шлемы и подхожу к воротам.

– Кто там?! – выглядывает из-за угла дома мужчина. Когда замечаю в его руках топор, ступаю внутрь. Я не оставлю булавку одну.

Вера оглядывается.

– Игорь, я же попросила, – тормозит меня блоком ладони. – Жди снаружи, – она зло щурится, скрипит зубами и отмахивается. – Пожалуйста.

– Я здесь постою, – говорю непринужденно и отступаю к забору.

Собака рвется-возмущается. Такого ночью отвязанного если встретишь, сердце уйдет в пятки.

– Это старый... друг, – отвечает резким шепотом Вера. – Не вмешивайся, Гроза.

Киваю и прислоняюсь к деревянным поперечкам. Откровенно говоря, мне сейчас хочется только согреться и спать.

– А ну цыц! – мужчина ругается на пса.

Лохматый затыкается от резкого взмаха дебелой руки. Когда незнакомец подходит ближе – в шортах, обнаженный до пояса, весь потный от работы, я понимаю, что он молодой, статный, не старше меня. Укол ревности пронзает грудь и застывает ледышкой между ребрами. Неужели бывший моей булавки?

Они замирают друг напротив друга, будто обожженные лазером. Мужчина с темной копной спутанных волос щурится неприятно, а затем искривляет губы в презрении и выдает:

– Ни-ка?... Вот как… Жива, значит, – с его губ, будто яд льется. – Лучше бы ты не появлялась здесь. На кой приперлась?

– Не твое дело, – отрезает девушка и вскидывает подбородок. – Мне ключ нужен от моего дома.

– Твоего дома? Вспомнила, что тут кров есть? Да? – протягивает он злобно и перебрасывает топор в другую руку. – Ты же, стерва, всех перетравила. Всех рассорила, растоптала. И хвостом вильнула. А теперь вернулась? Думаешь, забыли? Простили? Искупила вину ложной смертью?

– Мне плевать, – категорично режет Вера и скручивает руки на груди. – И не тебе меня судить, праведник Николай. Разве у тебя рыльце не в пушку, обманщик? Дай ключи и можешь сделать вид, что меня здесь нет.

– Зараза! – едко бросает мужчина, будто ему противно стоять с ней рядом. – Ты даже на похороны деда не приехала, неблагодарная, – агрессивный не-пойми-кто вгоняет с размаху топор в мягкую землю и сплевывает в сторону. Вера даже не вздрагивает и не отступает, а у меня яйца от ужаса  сжимаются. Да кто этот придурок? Готов кинуться на него и поколотить, потому что никто не смеет обижать мою женщину, но я обещал не вмешиваться. – Что за кот облезлый? – зыркает мерзкий дровосек в мою сторону. Сдавливаю челюсть и кулаки, собираясь дать отпор, если понадобится, несмотря на жуткую усталость. – Очередная жертва? Изведешь сначала, завлечешь, а потом хвостом крутанешь?

– Иди ты, – шипит булавка. – Я не болтать пришла. Дай. Ключ.

– Скотина ты редкостная, Ни-ка, – выдавливает сквозь зубы мужчина и, резко развернувшись, уходит к дому, продолжая ворчать: – Приперлась с того света! С ума сойти...

Я не свожу глаз с его крепкой спины, широких бедер и длинного грубого шрама на голени.

Хлопает дверь. В доме слышатся рубленные голоса. Какой-то грохот. Снова голоса.

– Мама, молчи хоть ты! – выкрикивает дровосек.

Кто-то глухо отвечает, но разобрать, что именно, не получается.

Вера облегченно выдыхает, опускает маленькие плечи, и ресницы прикрывают серые глаза, позволяя ей на секунду взять себя в руки. Если так сложно было с ним встречаться, зачем именно сюда мы приехали? Но я позже обо всем спрошу, сейчас слежу, чтобы она не рухнула – подступаю ближе, из-за чего дурная черная псина снова натягивает цепь и рвется на нас. Лает неистово, и у меня звенит в голове от его шума.

– Гром, тише! – приказывает Коля, появившись на пороге. Быстро вкладывает Вере в ладонь ключи, будто боится прикоснуться к горячей плите. И отступив, говорит: – Уходила бы ты, Ника, пока цела. Мало ли кто к родственникам нагрянет. Не рады тебе здесь.

Девушка перебирает связку, изучает каждый ключ, будто вспоминает их форму, тяжесть, назначение. Она долго молчит, я даже собираюсь подступить ближе и подхватить, если ей стало хуже, но она ведет плечом, оборачивается к лесу, что тянется по краю огородов, а потом тихо говорит:

– Здесь мой дом, и я вас не боюсь. Никого из вас. Делайте, что хотите. Да и если ты трепаться не будешь, никто не узнает, – она слегка наклоняет голову и всматривается в глаза знакомому. – Коля, ты ведь не будешь? Должок помнишь?

Он хмурится, чешет заросший густой щетиной подбородок и добавляет уже спокойней:

– На Дикий хутор не ходи.

– Так разве есть там кто? – удивляется булавка, так вкусно и напевно расставляя слова, и расправляет плечи. Она победила его своей несокрушимостью, теперь этот силач деревенский нас трогать не станет. Я чувствую, что  между ними было что-то важное, но это не любовь. Любовь бы искрила, путалась между нами ядовитыми лозами, а они держатся, как бывшие друзья.

– Нет никого, но… – Коля снижает градус напряжения, и кажется вполне безобидным, просто озлобленным. Подозреваю, что Вера по молодости отказала ему. Так часто бывает: друг надеется на большее, вот мужик и не прощает. Ни один не простит себе такого промаха, это ведь удар ниже пояса – тут я с ним соглашусь. И, видимо, отказала она не только ему.

– В общем, не ходи, – заключает деревенщина и, подхватывая топор, всем видом показывает, что ему некогда.

– Адела дома? – тихо спрашивает Вера и только сейчас стыдливо заламывает дрожащие руки.

– Замуж вышла, ребенка родила, уже года два, как уехала из деревни. Нечего здесь делать, ты же знаешь, одни старики остались. Я бы мать тоже забрал, но не хочет, упирается.

– А… – Вера кусает губы и поворачивает голову в сторону дуба. Не озвученный вопрос застывает в ее глазах, наполненных жидким серебром.

– Дед помер года три назад, – почти ласково бросает напоследок мужчина. –  Сломило его после вашего пожара. До конца старик не верил, что ты погибла. Любил же дуру, а ты с ним вот так...

– Лучше бы сгорела, – Вера вздрагивает, будто сказала лишнее, и смущенно смотрит на меня, затем бросает раздетому дровосеку (и как он не околел от морозного колючего ветра?) жалобно-виноватую улыбку. – Извини меня, Коля. Я не хотела так…

Он отмахивается, мол, проехали, и исчезает за углом. Тяжелые шаги пропадают в гулких ударах о поленья. Таких сильных, что у меня  сердце в груди подпрыгивает к горлу.

Игорь молчит, пока мы идем к дому.

Он будто понимает, что я сейчас не могу говорить. У меня сухой ком в горле от воспоминаний, от чувства вины, от нахлынувших эмоций.

Последний раз из деревни я уходила рано утром. Дед провожал до ворот, стоял у свежевыкрашенной калитки в своей фланелевой рубахе, крестил меня да приговаривал: