Лавочка мадам Фуфур - читать онлайн книгу. Автор: Дарина Стрельченко cтр.№ 40

Веник глядел на меня горящими глазами. Даже Ракушка оживилась, теребила мою руку и что-то пищала. А на меня нашло отупение. Словно уцепился за верную нить, но мысль никак не шла дальше, увязнув в тумане тошноты и бессонницы.

– Ты понял? – крикнул Веник. – Дошло? Самый нестабильный коллапс под станцией «Самурайский глаз»! Как раз там, где мы нашли анти-Тошу. Столь сильная нестабильность может быть вызвана только постоянным вмешательством в коллапс. А ведь мы достали оттуда раздражитель. Что, по-твоему, это значит?

– Это значит, там осталось что-то ещё, – выдал я, мучительно осознавая, что кроется за этой фразой. И тут меня осенило! Примерно так, как оно часто бывает, когда что-то очевидное, но недосказанное витает, сгущаясь в воздухе. А потом – раз, и ты всё понял и идёшь делать.

Нам понадобилось минут тридцать, чтобы достать информацию о самопроизвольном темпоральном клонировании, нарезать бутерброды, накормить Ракушку и отправиться в путь.

⁂

Прошло меньше часа, а мы уже входили в знакомый технический коридор, ответвлявшийся от основного тоннеля станции «Самурайский глаз». На этот раз с нами была Ракушка, и мы не сомневались, что она сразу опознает второго найдёныша.

Анти-Тошу мы тоже взяли с собой. Это не вызвало особых трудностей: к тому моменту он сжался до размеров куклы, и мы транспортировали его в кошачьей сумке, которая валялась в шкафу под раковиной ещё с тех пор, когда у Веника был кот по кличке Банан: одноимённый котяра из повести о секретной заброшенной лаборатории был Вениковым любимым литературным героем.

Итак, мы проникли на нижний технический ярус, под которым начинались лабиринты D6. Вениамин вынул из-за пазухи карту переходов, и мы двинулись вперёд. Сначала это напоминало цыганское шествие – мы, вновь обряженные в костюмы ликвидаторов, и огненная Ракушка, мотавшая хвостом. Но затем стало походить на плохой триллер: отовсюду неслись шорохи, по полу стелился ветер, где-то капала вода… Не хватало только эпической музыки, и она не заставила себя ждать – сверху донеслось характерное оперное пение. Мы недоумённо переглянулись и синхронно задрали головы. Пение стало громче, разобрать слова не получалось, но надрывные, грозные и уверенные интонации были вполне различимы.

– Что это? – одними губами спросил я. Веник вдруг рассмеялся:

– Я думаю, это социальный проект. Помнишь, его везде рекламируют: «Опера в Моноре́»?

– Что за дурацкое название, – пробормотал я, подхватывая кошачью сумку.

– Это аллюзия на «в миноре».

– Что-то тут не особенно минорно. – Я вслушался в рулады сверху и скривился. – Если звук проникает даже сюда, то там, на станции, у всех, наверное, перепонки лопаются. Вовремя мы спустились.

– Ага. – Веник двинулся вперёд и поманил Ракушку. – Куш, не засыпай. Идём.

Эта опера меня странным образом развеселила. А может быть, просто стало легче от того, что скоро всё это закончится. Мы найдем в коллапсе настоящего Тошу – я был уверен в этом той пуленепробиваемой уверенностью, которая из доказательств может похвастать лишь интуицией. А с нахождением настоящего Ракушонка я отчего-то связывал общий финал брожений: и с дурным самочувствием, и с Катей-Женей, и, главное, с метаниями в версиях настоящего и прошлого. В конце концов, когда всё это закончится, окажется, что я побывал в ядре времени трижды. А шуточка всегда заходит на третий раз, верно?

⁂

Мы споро подбирались к коллапсу. Стены и пол привычно шли рябью, и я уже различал – не зрением, не слухом, а каким-то внутренним чутьём, – как впереди дышит и движется цветное, зыбкое и тягучее временно́е ядро. Я готовился вновь ощутить этот снегопад ощущений: дожди, касания, шероховатости… Я ждал, что вот-вот произойдёт что-то необыкновенное, невиданное, что-то, что наконец расставит на места проблемы не только настоящего, но и прошлого – в частности, вставит мои мозги на место и даст понять, где же я всё-таки нахожусь, Ванька рядом или Веник, что делать с Катариной и хочу ли, а главное, могу ли я вернуться туда, в детство, в самое начало…

Но надеждам моим сбыться было не суждено. У самой цели мы натолкнулись на стену – прозрачную, неосязаемую и прочную. В метре от нас пульсировало ядро коллапса, внутри темнел сгусток – как раз размером с настоящего Тошу, и как в тот раз не заметили! – но мы не могли ни дотронуться, ни дотянуться, ни даже просто вытянуть вперёд руку.

Попытались разрушить стену – тщетно. Возможно, что-то в чемоданчике ликвидаторов и могло бы с этим справиться, но, увы, мы не обладали достаточными компетенциями этой профессии.

И – а что было делать? – бесславно, несолоно хлебавши ушли, за хвост оттаскивая Ракушку от проклятой стеклянной стены. Зато теперь мы точно знали, где Тоша, и были почти уверены, что это действительно он. А ядро, как выразился Веник, просто не дозрело – мы слишком недавно вытащили оттуда Тошиного двойника, и, чтобы вновь вмешаться в его структуру, нужно было подождать.

– Возможно, оно как-то охраняет само себя. Окутывается чем-то вроде споры на время регенерации, – мудро заметил Вениамин, хлопнув меня по плечу, и обратился к драконихе: – Ничё-ничё, крепись, мать солдата. Мы его найдём!

⁂

Нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Но в конце концов наш поход принёс если не результат, то хотя бы гипотетическое будущее решение проблемы. Мы запланировали наведаться сюда следующей ночью и посмотреть, что изменилось. Бутеры и термос, что взяли с собой, решили оставить у стены – устали жутко, и тащить тяжёлое лукошко обратно не хотелось. Тем более завтра всё равно возвращаться, вот и оставим заначку.

– Право, как к себе домой! – не удержался Веник.

Я улыбнулся, и даже Ракушка хихикнула. Видимо, тоже чуть-чуть обнадёжилась. И мы отправились домой. А там завалились спать, и Веник с Ракушкой дрыхли сладко и долго, а я проснулся к вечеру и больше уснуть не смог. Выпил кофе и клюквенный компот, а потом отправился на улицу, сел в монорельс и поехал в сторону Зелёного перегона.

И вот теперь дремал в вагоне, а какой-то мужчина едва не споткнулся о мои вытянутые в проход ноги. Ветер снаружи врывался в открытое окно охапками сухих листьев и золотых и плоских осенних одуванчиков. А я сидел и думал, что делать дальше, но теперь уставшие мысли вились уже не вокруг Ракушки и анти-Тоши, а вокруг меня самого. Это может казаться просто гадостью – печалиться из-за личной жизни, когда одно живое существо, приручённое тобой, места себе не находит, а со вторым вообще неизвестно что творится. Вы можете назвать меня чёрствым зоофобом, однако в тот момент я всё-таки печалился и из-за своей личной жизни тоже.

Мы всё ещё встречались Катей-Женей – ни шатко ни валко. Бродили по городу, заходили в кафе, пили кофе. Но с исчезновением Тоши отчего-то пропала искра, выключилась лампочка – и, похоже, это чувствовал только я. Она продолжала рассказывать, выспрашивать, улыбаться, красиво одеваться, смеяться и задумываться. Она даже продолжала мне нравиться. Но искра куда-то пропала. Я связывал это с тем, что в тех двух Полисах – прошлого и будущего – нашим отношениям ничего не светило.