Командовать парадом буду я! - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Барщевский cтр.№ 86

– Не в этом дело! – Вадим быстро соображал, как поступить. Брать деньги от потерпевшей нельзя. Совсем против этики. Юрченко посадят лет на пять минимум, на основе ее показаний. А она ему же, адвокату, и заплатит? Бред! Хотя… – Вы помочь ему хотите?

– Так ведь дочь у нас! – Этот аргумент казался Насте самоочевидным.

– Тогда вот что… – Вадим решил рискнуть.

Перед началом процесса по делу Юрченко Вадим изучил расписание назначенных у судьи на сегодня дел. Бумажка, приколотая к двери судебного зала, сильно расстроила Осипова – на решение судьбы его подзащитного судья запланировал час. При таком потоке дел, когда один подсудимый сменяется другим, ни один судья подробных рассуждений не допустит. Конвейер социалистического правосудия должен работать безостановочно.

Вадим решил зайти в конвойную, чтобы хоть как-то приободрить Юру перед началом процесса. Тот был совсем подавлен.

– Что с тобой? Держись! Все не так плохо. – Вадим не собирался делиться с Юрченко своей заготовкой будущей партии. Юра мог ее только испортить.

– Плохо мне, Вадим. Позавчера с воли записку от Нади передали. Пишет, что, коли я к Насте ходил, она меня бросает. Она-де хотела судьбу свою устроить, а ждать меня, пока выйду, ей не резон. Права, конечно. Но я теперь совсем никому, получается, не нужен. Ну и бог с ним! – Юрченко говорил так обреченно, что у Вадима защемило сердце. Но раскрывать планы все равно было нельзя.

Юрченко повторил, что ничего не помнит. Судья вел допрос, не поднимая головы от бумаг. Было очевидно, что дела он не читал и старался разобраться в ситуации по ходу процесса. Если старался. Очень насторожила Вадима его реплика, когда, предоставляя прокурору возможность задать вопросы подсудимому, судья раздраженно бросил: «Только покороче, пожалуйста!» Поэтому, когда прозвучало «Ваши вопросы, товарищ адвокат!», Вадим по-пионерски бодро отозвался: «Нет вопросов, товарищ председательствующий!» Судья одобрительно кивнул.

Пригласили потерпевшую. Настя скороговоркой рассказала все то же, что на предварительном следствии. Пришла, он пьяный, стал ругаться нецензурно, хамил. Она вызвала милицию. Все. Про пепельницу не сказала ни слова. Но, кроме Вадима, этого никто не заметил. Судья уточнил, в разводе ли, присутствовала ли дочь, и, получив утвердительные ответы, довольно кивнул. Ему все было ясно. Чистой воды часть вторая статьи 206. Без проблем. Срок от пяти до семи. Значит, пять. Первая судимость.

Прокурор вопросов задавать не стал, чем вызвал еще один одобрительный кивок судьи. Наступила очередь Вадима. Ясно, что тихо «подползти» с нужным вопросом председательствующий не даст. Значит, действовать надо резко, в лоб.

– Скажите, потерпевшая, – как можно безразличнее начал Вадим, – вот вы утверждаете, что Юрченко выражался нецензурной бранью. А что он конкретно говорил?

– Товарищ адвокат! – взвился судья. – Вы не знаете, что такое нецензурная брань? Я снимаю ваш вопрос!

– Хорошо, извините. – Вадим прикинулся растерянным. – Я иначе спрошу. Юрченко матом ругался?

Судья не успел ничего сказать, как Настя выпалила:

– Кто?! Юра?! Матом?! Да вы что? Юра матом никогда не ругается! Нецензурно – да, когда выпьет, а матом – никогда!

– Так что же он вам говорил? – растерялся судья.

– Товарищ председательствующий, – не сдержал хулиганского порыва Вадим, – вы же сами только что мой вопрос…

– Да не мешайте вы, товарищ адвокат! – не понимая всего комизма ситуации, отмахнулся судья. – Что он вам говорил?

– Ну, «сука» говорил. «Шлюха». Еще «потаскухой» обозвался. Это что, не нецензурная брань?! – Настя вопрошала и судью, и прокурора с пафосом оскорбленной воспитанницы института благородных девиц.

– Так вы эти слова имели в виду, когда давали показания следователю? – выполнил работу Вадима судья.

– Конечно! Я так и сказала – «бранился нецензурными словами»!

Судья выразительно посмотрел на адвоката.

– Что еще у вас заготовлено, товарищ адвокат? – к удивлению Вадима, он произнес это совершенно беззлобно.

– Вопрос про пепельницу, – с едва заметной улыбкой наивным голосом откликнулся Вадим.

– Задавайте! – Судья стал рыться в деле, явно не представляя, о какой такой пепельнице идет речь.

– Потерпевшая, скажите, а как получилось, что Юрченко в вас пепельницей швырнул?

– Да я же следователю сто раз говорила, не «в меня», а «мне». Я разволновалась, закурила. Говорю ему: «Пепельницу дай», а он пьяный, координации-то никакой, он мне ее кинул, а я вижу, что сильно. Ловить не стала, она – в окно. Вот!

– Ну, все ясно, – подытожил судья. – Перерыв. Товарищ адвокат и товарищ прокурор, потрудитесь зайти ко мне.

Спустя месяц дело, отправленное на дополнительное расследование, было прекращено «за отсутствием события преступления». Еще спустя несколько дней к Осипову в консультацию пришли Юра и Настя. Вместе. Вадима почти умилило то, как эти два совсем не юных человека все время держались за руки. Маленькая ручка Насти просто тонула в огромной лапище Юрченко.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло! – весело приветствовал посетителей Вадим.

– Спасибо, огромное спасибо! – наперебой стали благодарить Юра с Настей.

– Ладно, ладно! Я же говорил тебе, – обратился Вадим к Юрченко, – что и по 49-й бывают приличные адвокаты. Хотя, если честно, ты не меня, а ее, – Вадим показал на Настю, – должен благодарить.

– Да меня-то за что? Я бы сама ни в жизнь не сообразила, – растерялась Настя. – А что до сорок девятой вашей, так сейчас-то мне можно все-таки заплатить? Я триста рублей приготовила.

– Нет уж. Двести было – двести осталось. – Вадим смеялся от души. – Сейчас можно.

– А я с подарком, – немного смущенно вступил Юра и протянул Вадиму газетный сверток.

Вадим аккуратно положил его на стол и развернул. В газете была завернута шахматная доска с фигурками. Из хлебного мякиша. Основного тюремного поделочного материала. Такого в коллекции тюремных сувениров Вадима еще не было.

Диссертация давалась Вадиму очень нелегко. Не потому, что не мог разобраться в научных дебрях или родить что-то, необходимое для «новизны научного исследования». Банально не хватало времени.

Первый год – начитывал литературу (иногда на работе, чаще в метро или электричке, если не спал, реже – дома), готовился и сдавал коллоквиумы научному руководителю. Зануда и педант, он заставил-таки Вадима ориентироваться во вневузовских пластах гражданского права, как рыбу в воде.

С кандидатскими минимумами тоже справлялся. Философию марксизма-ленинизма Вадим сдал «влет». Экзамен по специальности сдавать в первый год не разрешил завсектором. Отложили на второй. А вот с английским возникли проблемы. Несколько аспирантов, причем очников, сдавали его по два-три раза. Тетка со специальной кафедры Академии наук зверствовала жутко, полагая, видимо, что владение языком Шекспира и Байрона есть абсолютный приоритет для советских юристов-ученых. По слухам, того же мнения она придерживалась и в отношении математиков, историков, биологов и, страшно сказать, философов марксистов-ленинистов. Вадима выручило то, что ее дочь как раз разводилась. Узнав, что перед ней практикующий юрист, а не очник-теоретик, тетка стала по-английски спрашивать о том, что ее реально волновало. Вадиму было что ответить и что рассказать. Говорил он тоже по-английски, но количество ошибок для экзаменатора значения не имело. Когда Вадим не мог вспомнить нужное слово, она сама предлагала: «Да вы по-русски скажите, не мучьтесь». Вадим не спорил. Короче, пятерка за экзамен отражала содержание, а не форму состоявшейся беседы…