Черная перепелка - читать онлайн книгу. Автор: Анна Дубчак cтр.№ 9

А я буду изо всех сил делать вид, что вижу эту картину впервые, что я, как и мои подруги, потрясена этим двойным убийством.

Я просто окаменею от страха. А чувство предательства по отношению к Соне накроет меня с головой. Ведь это в доме, за которым ей поручили присматривать, произошло убийство.

Получается, что и допрашивать будут в первую очередь ее. Эксперты исследуют замки на дверях и придут к выводу, что никакого взлома не было.

Да и о каком взломе может идти речь, когда я сама, собственными руками украла у Сони ключи. Украла, чтобы сделать копии. И эти копии ключей находились у нее сейчас в сумочке, а родные ключи лежат на прикроватной тумбочке в спальне, на месте преступления, причем тщательно мною протертые. А она, Соня, ничего об этом не знает.

Макс… Его ресницы, должно быть, побелели от мороза. Лицо, красивое, с благородными чертами, окаменело, заледенело. Мраморным стало и лицо девушки, пышные золотистые кудри которой тоже, должно быть, сейчас покрылись инеем.

У нас, у живых людей, отношения с мертвыми бывают подчас слишком близкими и очень простыми. Ведь мы, у кого бьется сердце, знаем точно, что тот, у кого сердце остановилось, не чувствует боли. И что обратного отсчета времени уже не будет, что он не оживет, его глаза не откроются никогда, а губы не произнесут ни слова (и никого уже не поцелуют). И в эту минуту вступает в силу закон живого, стесненного обстоятельствами человека, формулировка которого звучит цинично и жестко, как, впрочем, и сама смерть: они-то уже ничего не почувствуют, их не вернуть.

Такие слова я произнесла тогда, месяц тому назад, укрывая их еще теплые тела одеялом.

Знала, понимала, что они уже никогда не замерзнут, но все равно принесла из другой спальни самое толстое пуховое одеяло, даже перину, и накрыла их, обнаженных, прикрытых скомканными окровавленными простынями.

Сколько раз я представляла себе алгоритм действий, которые развернулись бы вокруг меня, позвони я в полицию и сообщи о трагедии. Сотни вопросов, связанных с моими отношениями с Максом.

Я почти слышала их, они снились мне.

— Какие отношения связывали вас с доктором Тропининым? Как вы оказались в доме Марты Круль? У кого были ключи от этого дома? Вы можете назвать имя и фамилию убитой? Что вам известно об отношениях доктора Тропинина с этой девушкой? Вы ревновали вашего любовника к этой девушке?

Ревность. Любовь. Страсть. Как же тщательно я скрывала все эти чувства от окружающих!

Никто, никто не знал о наших отношениях с Максом. Никто не знал, сколько тайн я в себе хранила. Для всех я была одинокая, немолодая уже женщина, не интересующаяся мужчинами. Женщина, прошлое которой убило в ней саму жизнь.

Быть может, я и на самом деле стала бы такой — бесчувственной, полумертвой особой, если бы не встретила Макса.

Его рыжие волосы, улыбка, веселые глаза растопили мое сердце, заставили кровь бежать по жилам, пробудили во мне жажду жизни, вернули мне, пусть и ненадолго, молодость.

Ревность… Этот мотив всплывет первым. И если даже учесть, что все мои друзья и коллеги на допросах скажут, что между мной и доктором Тропининым были лишь исключительно дружеские отношения, все равно — достаточно попасть в мою спальню, как картина моего женского мира предстанет во всей своей правде.

Десятки фотографий Макса, какие-то принадлежащие ему предметы одежды или обуви, все то, что согревало меня одним своим видом, присутствием в моей квартире.

Да, у меня был целый месяц, чтобы все это, целая коллекция неопровержимых улик, исчезло. Но я не сделала ровным счетом ничего — со всех стен на меня по-прежнему смотрел Макс».

Дождев приехал в областной центр к своему другу, подполковнику Ивану Соболеву, заместителю руководителя отдела по расследованию особо важных дел, впервые, как ему казалось, без особого повода.

Встречались они не часто, и все больше по серьезным, профессиональным делам, хотя Иван с женой Лилей всегда с радостью встречали марксовского друга и старались оставить с ночевкой, чтобы угостить, дать возможность отдохнуть, немного развеяться.

В отличие от задумчивого и немногословного Дождева, Ваня Соболев, его ровесник, был шумным, веселым, разговорчивым и производил впечатление человека несерьезного и даже легкомысленного.

Однако таким он бывал в основном дома, с женой или друзьями. На службе же он мог быть молчаливым, жестким и даже жестоким, если это надо было для дела.

На фоне худого и жилистого Дождева Иван казался настоящим великаном, сильным, огромным и громкоголосым. Румяный, светловолосый, широкоплечий, полноватый.

Лиля, его жена, напротив, была миниатюрной брюнеткой, но тоже, как и муж, энергичной, шустрой, веселой.

Дождев приехал к ним поздно вечером, домой, предварительно позвонив.

— Дима, как же я рад тебя видеть! — Иван крепко обнял друга. — А щеки-то, щеки — ледяные! Лиля, смотри, кто к нам приехал! Проходи! Ужасно рад тебя видеть! Понимаю, что ты наверняка не просто так пожаловал, но все равно, главное, что ты здесь!

Лиля быстро собрала на стол, достала бутылку водки.

Дождев достал из портфеля коньяк, конфеты.

— А где ваши дети?

— Они у мамы, — ответила Лиля. — Проходите, мальчики, садитесь. Ваня, открой банку с огурцами! А я, с вашего позволенья, кино посмотрю.

Дождев чувствовал себя неловко.

Вот о чем он, спрашивается, будет разговаривать с Ваней? Спросит, что ему известно о предпринимателе Закатове?

Предварительно, конечно, расскажет ему об исчезновении доктора Тропинина, и, когда выяснится, что Закатовым Дождев заинтересовался исключительно потому, что тот в августе ездил с ним на рыбалку, что о нем подумает Ваня?

Спросит, какая связь между пропажей доктора и его летней рыбалкой? Никакой!

Да, он так и сказал. Но только в другом контексте, к счастью.

— Знаешь, Дима, я понимаю тебя. Иногда люди действительно ведут себя неестественно, странно, совершают поступки, которые им не свойственны, ты прав. И именно это зачастую является зацепкой. Но в случае с рыбалкой ты, думаю, напрасно все принял за чистую монету. Твой доктор мог жене наплести, что он на рыбалке был, где и телефон не ловит и все такое. А сам в это время мог развлекаться с какой-нибудь медсестрой в ее уютной спальне. Ты же сам говоришь, что он был бабником. Я думаю, что Закатов здесь ни при чем. Ну, ничего не указывает на связь между рыбалкой и исчезновением доктора.

— Да я уж и сам понимаю… Но раз приехал, может, мне все-таки встретиться с ним и поговорить?

— Мы вместе можем к нему поехать. Да хоть сейчас. Пока трезвые. А потом со спокойной совестью уговорим эту бутылочку с картошечкой, а?