Пол Маккартни. Биография - читать онлайн книгу. Автор: Филип Норман cтр.№ 103

Как бы то ни было, рецензии на новый альбом редко достигали тех же экстатических высот, которыми сопровождался выход Sgt. Pepper. Критики жаловались, что в песнях не чувствуется единой темы или концепции и что преобладающее в нем настроение легкой эксцентричности почти никак не отражает витающую в воздухе политическую и социальную напряженность. (Позднее, когда Пол и Джон по отдельности предпринимали попытки сделать свою музыку более политически значимой, их порицали за это с неменьшей силой.)

Автором преувеличенной высоколобой похвалы, к которым теперь уже все привыкли, на этот раз оказался британский телережиссер Тони Палмер. В своей рецензии для Observer он назвал Леннона и Маккартни «величайшими композиторами-песенниками со времен Шуберта» и предсказал, что «Белый альбом» «несомненно, станет свидетелем исчезновения последних рудиментов культурного снобизма и буржуазных предрассудков». Поскольку мало кто из потребителей поп-музыки вообще знал о Шуберте как о сочинителе песен, сама по себе эта ремарка была проявлением культурного снобизма самой высокой пробы.

Альбом определенно выделялся на общем фоне своими попытками поднять эстетическую планку слушателей. Однако количество любимых публикой «вечнозеленых» битловских песен, которое он в результате произвел на свет, оказалось даже меньше, чем рассчитывал Джордж Мартин: не больше полудюжины на 30 треков. Кроме того, по иронии судьбы, несмотря на все творческие и организационные усилия, которые вложил в него Пол, его присутствие в окончательном продукте чувствовалось намного слабее, чем влияние вроде бы постоянно отлынивающего и безответственного Джона.

Роман с Йоко и обретенное вновь чувство свободы дали Джону творческий стимул, результатом которого стали песни, впечатлявшие своим разнообразием: от надрывной «Yer Blues» и язвительной «Sexy Sadie» (зашифрованного выпада против Махариши) до деликатной, сдержанной «Dear Prudence» и воздушно-печальной «Julia», посвященной рано ушедшей матери.

Пол же в то время был слишком озабочен делами Apple и к тому же пребывал в эмоционально подвешенном состоянии: он расстался с Джейн и еще не был готов связать свою жизнь с Линдой. Результатом по большей части были песни в комедийных масках: «Honey Pie», стилизация под голливудские мюзиклы тридцатых; «Rocky Raccoon», что-то среднее между псевдовестерном и комиксом; «Why Don’t We Do It in the Road?», подсказанная зрелищем совокупляющихся обезьян в Индии; «Martha My Dear», названная в честь его староанглийской овчарки. Только в «Blackbird» его дарование продемонстрировало в полной мере свои лоснящиеся крылья и золотой клюв: Бах на акустической гитаре плюс нечто похожее на напоминание самому себе — о том, что пора, наконец, оставить сомнения относительно семейной жизни:

Самые радостные эпизоды, как обычно, были связаны с совместным творчеством Леннона и Маккартни, еще не омраченным ничьим посторонним присутствием. В маккартниевской «Back in the USSR», являвшейся высококлассным подражанием Beach Boys (и записанной без Ринго, что, впрочем, никак не чувствуется), вновь ожил их старый талант к двухголосой мимикрии. И хотя Джон впоследствии много ругался по поводу «Ob-La-Di, Ob-La-Da», в день записи он появился на Эбби-роуд в весьма приподнятом настроении, без разговоров сел за фортепиано и сыграл выступление в стиле хонки-тонк со всем блеском, на который был способен.

Нигде больше так, как на «Белом альбоме», не проявилась способность этих двоих меняться ролями. Ленноновская «Good Night» кажется чистым Маккартни — от нее так и веет атмосферой «Детского часа» на радио BBC пятидесятых, светящимся искусственным камином и вкусом теплого овальтина. И наоборот, хэви-металлический натиск маккартниевской «Helter Skelter» (сознательной попытки быть громче The Who и их «I Can See for Miles») делал «Revolution» почти салонной музыкой.

На том этапе Джон еще был готов идти навстречу тем, кто выуживал скрытые послания и пророчества в словах его песен. «Glass Onion» отсылала и к «Strawberry Fields Forever», а потом и к «I Am the Walrus» («Я — морж»), якобы предлагая ключ к самой непонятной из его абсурдистских строчек: «Well, here’s a clue for you all… the Walrus was Paul» («Что ж, вот вам всем подсказка… Моржом был Пол»). Позже, когда эти слова начнут толковать в самом мрачном смысле, он будет возражать, что просто хотел «сказать Полу что-нибудь приятное» после их недавних личных неурядиц, одновременно как бы незаметно сигнализируя, что их партнерство подходит к концу.

Но на самом деле «Glass Onion» посвящена Полу практически целиком, причем в самом позитивном смысле. Целых три маккартниевских песни упоминаются прямо по названию: «The Fool on the Hill» (тут же Пол играет несколько тактов своего оригинального соло на блок-флейте), «Lady Madonna» и «Fixing a Hole». Тут даже есть ссылка на «чугунный берег» — усыпанный металлоломом участок Мерси рядом со старым домом Маккартни в Спике, где когда-то у него, десятилетнего, отобрали наручные часы.

Даже в лучшие времена Джон никогда не был особенно щедр на похвалу в адрес Пола, поэтому такая явная дань уважения от него, да еще в этот конкретный момент, была чем-то из ряда вон выходящим. Особенно ввиду той ругани, которая будет раздаваться из его уст впоследствии.

Личной свите Пола в штаб-квартире Apple Линда понравилась безоговорочно и с самого начала, и кроме того, всем было заметно, какое благотворное воздействие она на него оказывает. «Мне она показалась очень милой, — говорит Тони Брамуэлл. — К тому же она хоть немного привела его в приличный вид. Ведь после ухода Джейн за ним никто не присматривал. Не знаю уж, чем занималась его домработница, но дом превратился в холостяцкую помойку. Марта [овчарка] загадила весь пол, и никто не трудился за ней убирать».

Другие сферы его жизни привести в приличный вид было сложнее. Первые дни пребывания Линды на Кавендиш-авеню сопровождались потоком телефонных звонков от непредставлявшихся женщин, которые ничего не знали о ее приезде. Одной из них была Мэгги Макгиверн, не разговаривавшая с Полом еще со времен их отпуска на Сардинии, когда он, казалось, уже готов был сделать ей предложение. «Я как-то позвонила ему — всего лишь второй раз в жизни я звонила ему сама, — и ответил чей-то американский голос, наверное, это была Линда, — вспоминает Мэгги. — Пол сразу забрал у нее трубку, и мы немного поговорили. Но он не стал ничего объяснять, просто сказал: „Я еще не знаю, какая сейчас обстановка“».

Поскольку остальные Beatles уже были знакомы с Линдой, появление ее в их внутреннем кругу не произвело ничего подобного тому шоку, которым сопровождалось появление Йоко. «Она просто оставалась где-то на заднем плане и позволяла Полу заниматься всем тем, чем он должен был заниматься, — говорит Брамуэлл. — Обычно она что-то фотографировала, но делала это так тихо, что люди практически ее не замечали». Она не стала отдавать в печать эти фотографии из святая святых, несмотря на всех своих знакомых в нью-йоркских журналах, которые ее об этом умоляли. Время от времени ее друг Дэнни Филдс, редактор Datebook, получал от нее открытку с единственным словом: «Ого!»