Песнь Серебряной Плети - читать онлайн книгу. Автор: Бранвена Ллирска cтр.№ 31

— Вы закончили играть в свои детские игры?

На берегу появилась грозная и раздраженная Тьярла. За ней, прихрамывая, плелся помятый и подавленный Шинви. Кажется, несмотря на распоряжения Киэнна, баньши не оставила ему вариантов.

— Сейчас всем влетит от мамочки, — не удержался Киэнн.

Тьярла метнула в него испепеляющий взгляд, но, к удивлению, по шее не заехала. Подменыш снова завела знакомую песню:

— Я туда не пойду. Лучше уж в волчье логово или разбойничий притон.

— А если меня там не будет? — несмело поднял голову Нёлди.

Спорщики переглянулись и, ободренный никс спешно продолжил:

— Ну правда, вы идите, располагайтесь, берите все, что надо, а я тут на берегу посплю. Мне ничего не станется. Ну, как в старые времена…

Подменыш покосилась на Киэнна. Он поморщился. Пес его знает почему, но возвращаться к «старым временам» ему не слишком-то хотелось. И все же это был выход.

— А Персихильд-то твоя где? На стороне гуляет? — спросил он на всякий случай. — А то ее ведь, того гляди, удар хватит, а ты опять скажешь…

Лицо Нёлди исказила мучительная судорога:

— Ее нет давно, Киэнн. Аинэке вернулась через неделю после того, как тебя не стало. И в этот раз ей была нужна уже не моя кровь, но кровь Хильд.

Вот дерьмо. Этого Киэнн положительно не ожидал. Ясноглазая легкомысленная Персихильд, с ее вечно выбивавшимися из ажурной косы кудряшками, соленым ароматом кожи, открытым лучистым взглядом, напрочь лишенным жеманства, и верой в то, что свобода во всем без исключения есть высшее благо, доступное разумному существу — эта маленькая никса ему по-настоящему нравилась. Конечно, то, что она была подругой и возлюбленной Нёлди нисколько не мешало ему проводить время в ее постели, но Хильд и сама не возражала. Она была легкой, как утренний бриз, чуть взбалмошной и бесконечно умиротворенной. Этакой бодхисаттвой, равно снисходительно и благосклонно взиравшей на добро и зло, мудрость и глупость.

Хильд… Кому и чем она вообще могла не угодить?

— Что ты ей сделал, никс? Только давай уже теперь начистоту.

— Начистоту… — Нёлди запустил тонкие, нервные пальцы в собственные волосы. — Ладно, где уж моя не пропадала. Наверное, глядя на меня сегодняшнего, в это трудно поверить, но это она домогалась меня в ту ночь. Вышла, надо думать, по малой нужде, и набрела на мое бренное тело. Но ей же было четырнадцать! И я просто не знал, что мне делать. И так, и этак — моя голова в кустах. Потом не раз думал, что лучше бы уж я согласился.

— Ну, ты же понимаешь, что бы я с тобой сделал тогда?

Киэнну стало всерьез жаль парня. Трахнуть четырнадцатилетнюю принцессу — смертный приговор, даже если на самом деле это, по факту, она трахает тебя. Отказать принцессе — не многим лучше. Обвинить принцессу в клевете, отстаивая собственную невиновность… Хмм, ну, собственно, а чего он ждал? Что я пожурю Аинэке, скажу: дочка, врать нехорошо? Она — будущая королева. А ты кто такой?

Никс кивнул:

— Это если б ты узнал. Но хрен с ним, ну, вздернули бы меня на кол, зато Хильд, может, жива бы осталась.

Хильд…

— А ее-то за что?

Нёлди молча дернул плечами. Киэнну показалось, что никс вот-вот разрыдается.

— Наверное, просто чтобы меня наказать. Не знаю. Сказала, что перекрасит Хильд в алый и посмотрит, будет ли она нравиться мне такой.

Он отвернулся, глотая слезы и пряча лихорадочную дрожь. Потом неуклюже нацепил услужливую улыбку и вновь предложил делано беспечным, но все еще трясущимся от напряжения голосом:

— Ну так что? В доме пусто, но там есть очаг, ужин и застеленная кровать. На двоих. Есть еще одиночная койка, — извиняющимся тоном добавил он, — но ее я приготовить не успел. Одеяла в комоде. К дому я на пушечный выстрел не подойду, обещаю.

Подменыш громко вздохнула:

— Ты прощен, чудовище.

И перевела грозный взгляд на агишки:

— Но вот этого жеребца я видеть не желаю!

— Шинви, твое присутствие отменяется, — уведомил агишки Киэнн.

Тот скорее обрадовался, чем огорчился:

— Так я ж, как ба, не шибко-то и напрашаюсь…

— Пьянчуга ты несчастный, — качнул головой Киэнн. — Проваливай.

— Э, нет! — Тьярла резко ухватила уже развернувшегося задать деру агишки за плечо и бросила суровый взгляд на Киэнна: — Если тебе он не нужен, я перережу ему горло.

Шинви побелел как полотно, Киэнн недоуменно нахмурился.

— Я не хочу, — бескомпромиссно пояснила баньши, — чтобы слухи о твоем возвращении и нашем союзе расползлись по Маг Мэллу слишком быстро. А этот любитель дармового виски — известное трепло.

Бедолага агишки грохнулся на колени, не зная у кого просить пощады. Подменыш вскинула руки:

— Ладно, сдаюсь, пусть остается! — И быстро уточнила, глядя на Киэнна: — Если ты готов за него поручиться.

Киэнн мрачно покачал головой:

— Я ни за кого ручаться не могу. Но не сомневаюсь, что в присутствии Тьярлы они оба будут тише воды, ниже травы. С баньши лучше не шутить. Я бы сказал, у нее совершенно нет чувства юмора.

После чего раздраженно махнул Шинви:

— Встань. Придется тебе, приятель, поработать лошадью. — И добавил уже для Тьярлы: — Верхом мы будем передвигаться быстрее.

— Да хоть волом, хоть мулом, только не зарезывайте! — пролепетал дрожащий как осиновый лист агишки.

Баньши выпустила плечо своего пленника:

— Только уж держи свою «лошадь» в узде, Киэнн. Если он попробует сбежать — ты снова пойдешь пешком.

А четвертью часа позднее они снова сидели за длинным тростниковым столом при свете зеленоватых ламп, наслаждаясь вторым за ночь роскошным ужином, или, быть может, скорее уже ранним завтраком. Хотя, если быть точным, сидели как раз не все: сам никс вертелся как белка в колесе, и едва под ноги не стелился, стараясь угодить гостям. На столе появились огромные полосатые креветки в нежном сливочном соусе, восхитительно рыжие, похожие на толстые запятые, за ними — живые устрицы, влажно лоснящиеся в своих переливчатых раковинах, потом — все еще дымящийся запеченный лосось с ароматными травами, и остроносый осетр в сметане, разнаряженный, как жених на сватовстве, и пунцовые омары с клешней в четыре мужских ладони, и крохотные, маринованные в сладком вине, осьминожки, ярко-коралловые, точно махровые маргаритки, и кружевные медовые пряники с ароматом муската и корицы, и душистый яблочный пирог под хрустящей глазурью, янтарно-прозрачный и бесстыдно текущий густым пьяным сиропом, и свежие ягоды земляники со взбитыми сливками, мягким сыром и бисквитной крошкой, разложенные по высоким вазочкам-кувшинам из чистейшего горного хрусталя. И, в придачу ко всему, еще четыре запечатанных воском, ощетинившихся мелкой чешуей кристаллов по бокам, старинных бутылки великолепных выдержанных напитков, в сравнении с которыми изумительный вечерний бренди казался уже попросту помоями. Перед пирогом не устояла даже усердно дувшаяся подменыш, теперь старательно облизывающая липкие пальцы, а строгая и аскетичная Тьярла, едва не хлеставшая Киэнна по рукам во время его первого — несанкционированного — пиршества с этого же стола, ныне с удовольствием угощалась жареными креветками.