Госпожа ворон - читать онлайн книгу. Автор: Анастасия Машевская cтр.№ 78

От Ладомаров в очень скором времени вовсе перестали поступать какие-либо вести. Нирох отсылал все новые требования помощи, ничего не получая взамен. Только когда в Кольдерт прибыл, наконец, гонец с ответом, Нирох перевел дух: значит, хотя бы пробиться к Ладомарам еще можно.

А пока внучка Тарона Лоре — жена Тройда, на него можно и воздействовать.

Гонец отстегнул седельный мешок и бросил королю в ноги. Нирох прищурился — вот выродок, как задирается, — потом дал знак страже, чтобы вывернули содержимое и, когда те подчинились, едва не исторг всю желчь полупустого желудка.

На давно не скобленных плитах тронного зала Страбонов валялась посеревшая, уже начавшая разлагаться голова Тарона Ладомара, незыблемого утеса на юге, об который в свое время многократно разбивалось море племен из Ургатской степи. Стражник, между тем, рванул сумку по шву и развернув, понял, что держит зеленое полотнище, на котором, встав на дыбы, угрожающе поводят шеями белоснежный, рысак и вороной.

* * *

Урожай был убран по амбарам месяц назад, и наступление зимы только отягощало участь страны, вверенной Нироху предками. Те, кто всем родом не погибал у амбара за воровство, умирал от голода. И хотя королевский замок не был осажден, ситуация превращалась в еще даже более плачевную, чем если бы был.

К началу декабря непреодолимым кольцом беженцы обложили даже окрестности замка. Сейчас, куда ни глянь, в стране творилось одно и то же, еды не было нигде, и люди, озверевшие и безумные, убивали друг друга, чтобы только что-то снять, стащить, укрывшись от холода, и поесть.

К наступлению холодов уже есть человечину не угнетало никого.

Астахирский хребет изогнулся вдоль далеких северных рубежей Пурпурного танаара, как могучий дракон древности, вспарывая небо шипами белоснежных вершин. На крайнем северо-западе Яса дракон переговаривался с грохочущим, как молот судьбы, Ласковым морем, отверзая пасть высоких укреплений из черного камня. На крайнем северо-востоке Яса Северное море било дракону в роговины хвоста — и рассыпалось от ударов об него миллионами ледяных обжигающих искр.

Астахирский хребет был живым обликом божественного величия. Он был недостижим, не знал ни пощады, ни милосердия, был равно суров летом и зимой, не давал и намека на возможность договориться с ним или сторговаться — как всякий истинный Бог.

Все ясовцы знали, что Загробные Залы Нанданы лежат далеко на севере. Сова видит в ночи и делает скрытое явным, и это — Глаза Нанданы. Конь несется за душой умершего быстрее света по узкой дороге сквозь жестокие ветры, и это — Крылья Нанданы. Волк указывает дорогу по ту сторону жизни и охраняет Врата Возрождения, и это — Страж Нанданы.

Так верил весь Яс, но только на севере знали наверняка: у Хозяйки Ночи есть еще один священный зверь, воплощающий силу Матери Мудрости — великий Снежный Змей Астахир, чей грозный рык заставляет лавинами сходить снег и держит в узде демонов ночи. И это — Голос Нанданы.

* * *

Девятнадцатый день рождения Бану прошел торжественно и шумно — с подарками от родичей, подчиненных, союзников и танов, заинтересованных в ее руке. И как только праздничный день минул, Бансабира велела собираться в дорогу — Лигдаму, Гистаспу и первой десятке охраны, которую когда-то выбрала сама. Правда вместо Раду, который остался за старшего с остальными, женщина взяла с собой Шухрана.

Пробираясь сначала к крепости, пожалованной некогда Бугуту, а потом и дальше, Бану ощущала безграничную радость всем сердцем. Почему-то именно так, именно с этими людьми и в подобном месте, она чувствовала себя дома в кругу семьи. Так, будто не сугробы лежали вокруг и не заросшие щетиной северяне стояли за спиной, а укутанные пледами мать и отец сидели рядом, позволяя Бану припасть головой к коленям.

Бугут принял делегацию со всем теплом, какое было только возможно в этих краях в середине декабря. Бансабира бросила затею поселиться в отдельном доме в окрестностях замка и расположилась под кровом подчиненного, но настояла — ей нужно взобраться на одну из вершин. Ей нужно подняться туда, где воздух чище всего, а ветры беспощаднее, чем где бы то ни было.

* * *

Гора красовалась, выставляя напоказ роскошные меха снегов.

Гора была высокомерна, упираясь в небеса блестящей короной чистоты.

Гора призывала смотреть на нее — и бросала вызов осмелиться оседлать великого Змея.

Когда Бансабира неотвратимо и неуклонно взобралась на вершину одного из утесов на этой горе, стало ясно, о чем прежде говорил Ном-Корабел.

Здесь не было никакой поэзии. От холода коченели руки и ноги. Безудержный ледяной ветер обдирал щеки и выстуживал до хрипоты голос. Глаза стекленели, а легкие жгло от морозного воздуха.

И только до слуха по-прежнему доносился скрипучий скрежет снега под сапогами.

Укутанная поверх теплых одежд в плащ из цельной шкуры белого медведя, Бансабира стояла на вершине и смотрела в воющую даль, одинаково белую и безразличную на многие мили. Тропы, хвойные леса, озера — все было занесено снегом вплотную, и мало какие очертания угадывались под панцирем Снежного Дракона. Только другие вершины вокруг иногда блестели до того нещадно, что, преломляя солнечный свет, приобретали даже не оранжевый или красный, а лиловый оттенок.

Вот почему ее владения называют Пурпурным танааром.

Никогда прежде ей не приходило в голову подобное откровение. Да и откуда, если в такой близи в сознательном возрасте она видела Астахир впервые?

По легенде Астахир действительно был дракон, и там, далеко на западе, где у змея голова, в давние времена часто слышали грохот и рев, видели, как из беспощадной пасти вырывается жидкий огонь. Он заливал все вокруг и застывал под жгучими северными ветрами. Бансабира могла разглядеть даже отсюда, как в той стороне еще собирался густой дым, вырывавшийся из ноздрей стародавнего чудовища.

На белоснежных боках Астахира чернели пятна безродных скал. Словно бы дракон пошевелился во сне, и припорошивший его снег немного спал, оголяя чешуйки панциря. Местами, чуть ближе к ней, застывшей на высоком утесе где-то в восточной половине хребта, рокоча, будто духи гор, били водопады подтаявших ледников. Они уходили по обе стороны круч — на север и на юг — нестынущими быстринами, срывались в долы и разветвлялись там, как голубые вены под самой тонкой белой кожей.

Бансабира закрыла глаза и сглотнула. Облизала губы совсем непроизвольно — и тут же ощутила, как их сковала ледяная корка. Вдохнула, прислушиваясь, и почуяла дремлющую силу севера. Она спала где-то глубоко внутри, под ногами, перетекая огнем, который однажды снова вырвется из могучей пасти, и была готова однажды высвободиться и захватить весь мир. Снежный змей жил, и не был известен никому уготованный час его пробуждения.

Сопровождавшие, включая Бугута и несколько человек из его крепости, остановились от госпожи чуть поодаль. Никто не говорил.