Сказка в дом стучится - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Горышина cтр.№ 94

— Сила крика…

— Я не кричу, ты разве не заметила? Потому что Никита тебя стесняется. Пока стесняется. И слушается. Играет в пай-мальчика. И он может быть таким. Я таким был.

— Ты отца боялся?

Он сразу отвернулся, но только на спину и тяжело выдохнул.

— Нет. Я просто считал, что раз программа общеобразовательная, то рассчитана на идиотов. И если я не могу сдать ее на пятерки, то я не просто идиот, а куда хуже. Вот и все. Пытаюсь донести это до Никиты, но он не понимает. Ему важнее на какой-то там левел в стрелялках забраться.

— Ему скучно. Вот и все. На даче, без друзей. Это ты можешь сидеть один-одинешенек и тебе пофиг.

— Мне не пофиг. Много друзей и быть не может, так пара-тройка от силы. А если на весах лежат бизнес и просто знакомые, я выберу бизнес, — на последнем слове Валера повернул ко мне голову. — У тебя есть конструктивные предложения или ты просто хочешь показать, что тебе не пофиг?

Я отвернулась и сказала уже в подушку:

— Это твой ребёнок. Делай, как знаешь.

Валера тут же перевесился ко мне через плечо, чтобы расплющить указательным пальцем кончик моего носа:

— Саш, ты просто живёшь сейчас головой Марьяны. Узнай Никиту и потом делай выводы или что-то реально делай. А пока все будет по-старому. Замётано?

И он замахал перед моим носом пальцами и все закончилось рукопожатием. Деловым. Не буду вмешиваться в дела отцов и детей. Мне же проще.

— Ты только пообещай не воспитывать Гелю перед ребёнком. Мать всегда так делала, и теперь я для сестры пустое место. Только денег дай и все… Ведь я по жизни у них дура и любой мой совет — дурацкий.

— В чем-то ты действительно дура, — усмехнулся Валера, трогая мою щеку носом. — Завалилась спать с мокрыми волосами… И не прислала мне ссылку на самовар…

— Это была шутка. Не нужен мне самовар…

— А сопли с утра нужны? — он поднял мои волосы и разложил по подушке. — За тобой, как за ребёнком, глаз да глаз… Может, сходишь и высушишь феном?

Я потрогала волосы: влажные, но не сильно.

— Все хорошо. Соплей не будет. Нельзя. У меня дети в четверг.

— А мои дети за детей уже не считаются? — Валера подсунул ладонь мне под затылок, чтобы освободить шею от волос. — Они лучше с тобой будут, чем со мной. Уверен…

— Я побуду с Никитой до вечера. Постараюсь с ним подружиться. До скольки он учится?

— До двенадцати, наверное.

— Пообедаем вместе?

— Не знаю. У меня много дел с пятницы осталось, да и у вас тут полный холодильник, а мы собирались ужинать на даче. Мы же из блокадного Ленинграда, продукты выкидывать нельзя.

— Давно стал бабушкины заветы чтить? Знал бы, сколько я всего выкинула из твоего холодильника…

— Это не мое. Это Марьяна иногда, когда время переставало быть ночью, а становилось утром, приходила сюда из кабака. Так что у нас был уговор, что я сюда ни ногой. Будто я ее пас когда-то. Мне пофигу, где она и с кем. Главное, чтоб меня и мать не вмешивала в свои интрижки. А ведь вмешивает…

— Я не хочу обсуждать с тобой Марианну.

Я не специально выдержала паузу: не хотела ничего добавить, не ждала реакции Валеры — просто ком встал в горле, очень похожий на детскую обиду.

— Давай спать, — прошептала сразу, как вернула себе возможность дышать полной грудью. — А то твой будильник будет звенеть просто так. Ты же не на часах его поставил?

— Нет, — протянул Валера, нахально хихикнув. — Я втихую уходить не собираюсь. Мы ещё с утра поскандалим обязательно. На удачу!

Я толкнула его в грудь затылком — Валера нехотя от меня отвалился, но ладонь с волос не убрал: заботливый! Я закрыла глаза. И рот. Главное — рот. Боялась сказать лишнее. Мы и так делаем с ним очень много лишнего.

— Саша…

Боже, что…

— Что? — повторила я уже не про себя, а в голос.

Но по-прежнему с закрытыми глазами. И тут — раз и открыла их, поняв, что это не Валера…

— Я есть хочу…

— Вы что, издеваетесь?! — это уже взревел Терёхин, не поднимая, правда, головы от подушки. Руку поднял: в ней сейчас светился телефон. — Половина седьмого! Какое жрать?

— Я есть хочу, — повторил Арсений.

Получилось смешно — будто воспитывал отца, хотя даже не услышал его, наверное: просто канючил свое, так как я по первому слову не подорвалась бежать на кухню. Смотрела в его абсолютно выспавшиеся глаза и соображала, есть ли какое-то средство уложить его спать… Не нашла ничего лучше, как откинуть одеяло — очень даже приглашающе. Терёхин-старший и секунды бы не раздумывал, сразу же прыгнул бы ко мне в кровать, но младший стоял на месте столб столбом. Даже не мигал своими ясными фонариками.

— Есть хочу, — повторял, как заведенный. — Ты сказала, сваришь кашу.

Терёхин рычал что-то в подушку, а я пыталась расстаться со своей, но волосы, кажется, приклеились к наволочке суперклеем.

— Сейчас… Подожди…

Ребенок стоял у кровати и никуда уходить не собирался. Даже не подвинулся, когда я свесила на пол одну ногу. Вторую пришлось вынимать из-под одеяла еще осторожнее. Облачать их во что-то я не стала, да и не во что было — шкаф далеко, а ребенок близко и уже за руку схватил, чтобы не сбежала от него, голодного, обратно в теплую кровать.

В квартире было не по-летнему холодно — спать тебе, Алечка, по ночам надо, а не шалить по всем фронтам, что с детьми, что с их папочкой… Сейчас бы еще вспомнить, как мультиварка включается, а то в кастрюльке я ему могу только манной каши сварить, да и то с комочками получится — нет ситечка и кисти, чтобы растереть клейстер.

— Долго еще? Я есть хочу…

Спросил, не выждав и пяти минут. Я ведь только на кнопку нажала!

— Почему же ты есть хочешь? Вы же на даче так рано не завтракаете.

Сеня пожал плечиками и подтянул колени к носу — сидел на стуле болванчиком и качался из стороны в сторону, или это у меня все плыло перед глазами. Зажмурилась — не помогло. Поможет только сон, пусть даже с комочками… Я его, не жуя, заглочу.

— Дай бублик…

Такой жалостливый голосок, да и взгляд туда же! Сразу узнаешь талантливого ученика Баронессы.

— Нет. Нельзя. Кашу потом есть не будешь.

— Я все буду.

— Нельзя.

Он надулся. Да ну и пусть! Я ему не мама, даже не няня, я — просто Саша, а просто Саша может быть злой тетей. А она действительно злая тетка, когда не выспится, а не высыпается она с того самого момента, как вы, милые, возникли непрошеными гостями в ее жизни…

Боже, как легко говорить о себе в третьем лице… Но вот подойти к зеркалу — да даже к стальной дверце холодильника — страшно, потому что там она, нет — я, живая и со своими собственными правами, которые хотят заменить одними только обязанностями.