Сказка в дом стучится - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Горышина cтр.№ 57

Боже, я его выкину… Просто выкину! Но где мне до четверга раздобыть новое? Я шила его с такой любовью… И растеклась по нему самой что ни на есть похотливой сучкой. Приспичило, блин… Не могла другого дождаться!

— Спишь?

Он тронул меня за плечо. Я кивнула. Он откинул спинку. Говорить с тобой целый час выше моих сил, а слушать тебя я вообще не могу: уши и так свернулись в трубочку. И ведь не попросишь затормозить. Не выскочишь в спасительную ночь. Без этой машины и без этих коробок нет никакой Сказочницы Али. Как хорошо он все рассчитал! Спросил ещё, ты веришь в сказки? В добрых людей? Он! Он задавал мне эти вопросы. Он…

Спасибо! Больше не верю в добрых людей и в бескорыстную помощь. И в свой собственный здравый смысл. Дура каких свет не видывал! Вот кто я такая! Ни в сказке сказать, ни пером описать! И не спасёт тебя игра в спящую красавицу! Разбудит, чтобы получить свое. Снова… И ты снова, засунув гордость в одно место, станешь отвечать на его поцелуи, точно это не поцелуи Иуды. Один раз он тебя уже предал. И предаст ещё не раз! Да прямо вот сейчас, петухи и трижды не пропоют. Мы уже в черте города — здесь в любом случае живых петухов нет. Только со свернутыми шеями. И я уже свернула свою на подголовнике, пряча от водителя мокрые ресницы.

А разлепила глаза уже на мосту через Неву. Невский район… Да, именно там их офис. Как я могла забыть… Сталинки.

— Когда вы успели купить здесь квартиру? — спросила ровным голосом, хлопнув дверью машины.

— Как только мать выставила нас вон. Спонтанно. Светлана нашла ее и еле убедила меня, что в этом сарае можно жить. Я думал, даже молдаване не справятся, а таджики и подавно. Но вылизали. Любо-дорого. Да дорого она мне обошлась, и я сейчас совсем не про деньги говорю. Знаешь, без Светланы я бы не выгреб. Она единственная осталась преданной отцу и фирме за простое человеческое спасибо. Такие люди теперь большая редкость. Дураки берут в офис двадцатилетних. Только после тридцати пяти с женщиной можно разговаривать, до этого момента — пустое дело…

Я поймала камушек в свой огород, зевая в открытую, и проглотила. Он царапнул сердце, но я не взвыла от боли. Не дождетесь, господин Терёхин!

Мы пошли пешком. Третий этаж — одышки не будет. Одышку мы заработали в другом деле. Лестница чистая, хотя дом далеко не элитный. С квартиркой дела обстояли, понятное дело, совсем иначе. Ремонт круче, чем был в родительской. Впрочем, чего еще ожидать от Наташи? На даче многое в доме переделано, и мебель сменили на более стильную. Впрочем, тут руку могла приложить и Марианна. Что с того? С Наташей, без нее — какая к лешему разница?!

Терёхин закрыл входную дверь. Скинул, не расшнуровав, ботинки и пошел открывать окна. Я уселась в кресло под зеркалом и взялась за собственные шнурки.

— Саш, чай заварить?

— Два часа ночи, — ответила я, трогая носками паркетный пол. — Я хочу спать.

— Слушай, какая же ты соня… Ты суммарно уже два часа спала! И двух ещё нет.

Усмехнулся, но в кухню не направился. Зажег везде верхний свет, чтобы я точно зажмурилась.

— После пиццы пить совсем не хочется?

— И после пиццы тоже не хочу, — выдержала я испытующий взгляд.

Поднялась из кресла и отпихнула рюкзак в сторону, чтобы не споткнуться об него утром. Однако Терёхин тут же нагнулся за ним и повесил на вешалку рядом с Никитиным пуховиком. Наверное, Никитиным. Когда они свалили на дачу? В марте, что ли?

— Сашка, какая ты у меня глупая…

Он снова держал меня на весу. Наверное, сдал за истекшие сутки еще не весь норматив по школьной физкультуре.

— Если я и дурочка, то только у мамы, но никак не у тебя. Ты — посторонний мужик, — выдала я, возвышаясь над ним физически и над собственным желанием прикусить язык — духовно.

— А ты не баба Яга, ты Злюка-Клюка Шестнадцатая, или ты и «Сказку за Сказкой» не застала? А, малявка? Ну ответь мне уже что-нибудь? Хоть скажи, какой подобрин тебе нужен? Килограмм сна? Или все же вычищенные зубы и душ?

— Последнее. И без тебя.

Он усмехнулся — не зло, скорее устало.

— Там и ванна, и душевая кабинка. Ты что выбираешь? Ванну набирать не проси. В ней тоже душ есть. И даже почти теплая вода. Я включил водогрей. Поэтому все же рекомендую идти под один душ. Быстрее и теплее. Ну, Саша… Чего ты дуешься?

— Ещё спрашиваешь? — прорычала я с высоты своего нового роста и положения любовницы. — Ты меня в угол загнал! Наплевал на мои желания, на мои принципы, на мои планы на жизнь! Ты что-то там придумал себе и воплощаешь в жизнь, в свою! Ломая мою, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — Терёхин опустил меня на пол, но не отпустил от себя. Наоборот ткнул носом себе в грудь, и нос зачесался, угодив в расстегнутый ворот рубашки. — Чего ты себя на ровном месте накрутила? Я же все сделал, как ты хотела. Не повёз тебя под глаза Серёгиных.

— Ты, кажется, себе рабочую пятницу упростил, — пробубнила я ему в грудь, силясь не чихнуть.

— Одно другому не мешает, — усмехнулся он мне в макушку. — Не надо думать, что мотаться туда-обратно в Репино мне в радость. Могли и тут на набережной посидеть. Один черт!

Он отстранил меня и заглянул в глаза. Его были просто осоловевшими. До жути. Уже и сосудики полопались.

— Саша, я тебя ни к чему не принуждаю. Хочешь послать меня, посылай. Хочешь оставаться со мной на правах тайной любовницы, ну что ж, так тому и быть. Хочешь открыто со всеми вытекающими последствиями, то я хоть завтра поставлю в паспорт новый штамп. Проблемы нет, никакой…

— Ты меня не знаешь, — не отрывалась я от его груди, к которой меня вновь придавила его тяжелая ладонь. — Ты знаешь двадцатилетнюю Скворцову. Не тридцатилетнюю Сказочницу Алю.

— Ты зря думаешь, что сильно изменилась. Для меня ты все та же…

Терёхин отстранил меня, чтобы провести ладонью по моей то ли горячей, то ли холодной щеке. Проверял на предмет слез? Я не плакала.

— Без тебя стало ужасно грустно. И обидно, что тебе был нужен только отец, а мы так… Дополнение к Виталию Алексеевичу, ненужное… — Он закрыл мне ладонью рот, хотя я и не думала комментировать его глупости. — Да, я так думал… Мне обидно было потерять тебя даже при том раскладе почти что военного времени. Я к тебе привык. Глупо звучит, но так и есть. Лето всегда ассоциировалось с тобой. И с лото. Помнишь, как ты защищала желание Никиты кричать за всех и переставлять бочонки на всех карточках?

— Помню. И как вы все злились, хотя вам нафиг не нужна была игра. Вы убивали время, а он радовался игрушкам. И знал в три года все цифры. В чем была лично твоя проблема? Будто ты самолично ползал по полу, собирая бочонки.

— Не моя, а Наташина. Ей не нравилось, что ребенок за тобой по пятам ходит.

— И мне это не нравилось. У меня этого дома хватало с Вероникой. Я до потолка прыгала, когда ее в садик взяли. Я бы ее и в выходные оттуда не забирала. И к вам вырывалась с вечным скандалом, потому что якобы променяла свою семью на чужую, а лучше бы за сестрой смотрела. А я жила только у вас да в театралке. Дома выживала. Школу, кстати, тоже терпеть не могла… Как и уравнения с двумя неизвестными.