Вокруг Апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Гай Аноним cтр.№ 85

К тому же Жан де Вьенн эвакуировал морем из Кале женщин, стариков и детей — Эдуард не стал этому препятствовать: избавление от лишних ртов существенно облегчало жизнь осажденных, но Плантагенет собирался стать королем Франции, а значит, не следовало истреблять будущих подданных.

Осада обещала быть долгой. Англичане выстроили близ Кале небольшой город для зимовки с торговой площадью, где дважды в неделю открывался рынок — назвали его Нувилль, «Новый город». Существует он до сих пор.

Во время первых месяцев осады Филипп де Валуа не предпринимал никаких действий против англичан. Возможно, катастрофа при Креси повергла его в глубочайший душевный кризис; следующий совет король собрал только в марте 1347 года, когда и попросил военной помощи у дворян и духовенства. Дворяне быстро ответили на призыв неудачливого монарха, откликнулись даже вассалы Геннегау и Брабант.

К июлю в Аррасе собралась колоссальная армия, во много раз превышающая числом войско Филиппа при Креси: летописцы заявляют о 200 000 мечей, что, впрочем, является очевидным преувеличением. Вероятно, к началу похода Филипп стоял во главе пятидесятитысячной армии, в любом случае численно превосходившей войско Эдуарда. Поскольку фламандцы не разрешили французам проходить через их земли, а Филипп не хотел открытого конфликта с соседями в условиях войны с Англией, его армия 27 июля встала в пяти милях к западу от Кале.

Тем временем, Эдуарду надоело наблюдать, как в гавань осажденного города то и дело заходят корабли с провиантом, и он решил отрезать морской путь к Кале. На отмели между морем и гаванью англичане возвели форт Рисбенк и установили на нем дальнобойные метательные орудия. Вдоль всего водного пути поставили волнорезы и дамбы, чтобы усложнить путь кораблей.

Однако решающая битва так и не свершилась. Филипп решил, что занял крайне невыгодную позицию, и начал длительные переговоры с Эдуардом, рассчитывая вызвать его на бой в более удобной местности. В итоге переговоры стали лишь прикрытием для отступления французов. В ночь с 1 на 2 августа они спешно покинули лагерь, и дальнейшая судьба Кале была предрешена. Защитники города видели со стен, как французская армия заняла площадь в несколько гектаров, и ожидали начала сражения вплоть до утра 2 августа. В итоге измученные защитники решили сдать город — что остается делать, если сам король от них отрекся?!

Защитники Кале были помилованы Эдуардом, однако прошли через унизительную процедуру: городские нобили пешком принесли королю Англии ключи от ворот Кале, с непокрытой головой и петлей на шее. Более никаких репрессий не последовало: было бы весьма недальновидно устраивать террор среди людей, которых Эдуард собирался сделать своими подданными. Правда, исходно шестеро нобилей были приговорены к смерти, но за них заступилась английская королева, и казнь отменили. Кале стал английским городом на ближайшие 211 лет, до 1558 года.

Вскоре короли Британии и Франции заключили перемирие, которое продлится вплоть до лета следующего года. Однако 1348 год станет для Европы вестником самого ужасающего бедствия за всю историю материка, с древнейших времен вплоть до XXI века…

Позволим себе немного отвлечься от хода боевых действий и обратимся к будням войны. Как мы помним, во время битвы при Креси Черный Принц запретил английским солдатам спускаться с холма и снимать с поверженных французов доспехи — а они были невероятно дороги.

Так в чем же причина столь древней и уважаемой традиции, как мародерство на поле боя?

Возьмем для примера «Йоркские тестаменты», охватывающие период XIV–XV веков. Вот, допустим, отрывок из завещания каменщика (не простого, а солидного подрядчика) плюс собственника крупного рогатого скота — то есть человека богатого, который мог бы и не поминать в завещании горшки-крынки. Март 1409 года:

И нечего смеяться. Ларчик открывается достаточно просто: основную массу населения той эпохи составляло трудовое пейзанство, способное производить разве что мед/лен/пеньку и прочие сельхозпродукты. Дворяне, по понятным причинам, ничего не производили, а вот прослойка мастеровых, особенно умелых, настоящих профессионалов, была очень и очень невелика. Отсюда большой дефицит и столь же немалая ценность предметов строго прикладных — начиная от медных подсвечников или подставок для ног и заканчивая стегаными одеялами. О предметах роскоши, являющихся произведениями искусства, мы вообще умолчим.

Посему производитель ширпотреба, как правило, горожанин и цеховик, есть человек общественно-полезный, уважаемый и обеспеченный. Неизмеримо выше стоят элитные мастера: оружейники, ковщики, ювелиры, стеклодувы — те, кто производит вещи для дворянства.

До промышленной революции еще сотни лет, предметы обихода редки и ценны — их может использовать не одно поколение семьи. Отсюда и такая подробность в завещаниях. Сейчас никому и в голову не придет завещать старый сотовый телефон, поскольку производятся они в колоссальных количествах при низкой себестоимости, а вот 500–700 лет назад почтовых голубей завещали поштучно, с точным описанием, кому из родственников какая птица отходит. То же и с тканью, оружием, резными стульями, посудой et cetera. Дефицит!

Пленение рыцаря в полном доспехе или снятие доспеха с убитого врага могло сказочно обогатить пехотинца, оруженосца или рыцаря, успевших отхватить столь богатый трофей. Если пленный жив, то за него следует немалый выкуп. Цена стандартного рыцарского снаряжения в среднем превышала 100–150 турских ливров, а если захватить доспехи богатого графа или герцога, с позолотой, фигурной ковкой и прочими излишествами, после войны можно обеспечить себе безбедную старость с собственным трактиром, коровками, овечками и женитьбой на сравнительно молодой вдовушке!

То же самое относится к оружию или лошадям — выше мы приводили цены на боевых коней, некоторые из которых стоили целое состояние! Даже какая-нибудь сущая безделица, наподобие снятого с трупа перстня с изумрудом или найденных в шатре бежавшего врага серебряных тарелок могла сделать простого солдата вполне обеспеченным человеком.