Вокруг Апокалипсиса - читать онлайн книгу. Автор: Гай Аноним cтр.№ 34

И уж совершенно очевидно, что эти бизнесвумен обязаны были как минимум уметь считать деньги и поставить свою подпись в налоговой книге городского прево — а то ведь вороватый чиновник короля не преминет обсчитать бедняжку!

Впрочем, никто не отменял и летописных «принцесс, запертых в башне». Разумеется, таковых принцесс отправляли в мрачное узилище исключительно в вопиющих случаях, наподобие описанных Морисом Дрюоном страстей, разгоревшихся из-за измены мужьям Бланки и Маргариты Бургундских с королевскими конюшими Филиппом и Готье д’Онэ — последние умерли далеко не самой приятной смертью, а обеих виновниц скандального адюльтера заточили в замок Шато-Гайар.

Нормальные же принцессы занимались тем, чем принцессам заниматься и положено: светскими развлечениями, игрой в куртуазную любовь, охотой и — иногда — политическими интригами. Но для того чтобы все перечисленное делать правильно, в соответствии с культурой и этикой эпохи, следовало получить образование, описание которого из XIII века до нас доносит Жак д’Амьен: дама должна овладеть грамотой, чтобы читать романы; уметь писать, чтобы отвечать на записки возлюбленных; играть в шахматы, поддерживать остроумную светскую беседу, петь и играть на различных инструментах.

Не так уж и плохо для «мрачного» Средневековья.

Кратко осветим вопрос детства и взросления.

Если мы хотим привести наиболее показательный пример, то следует вновь отправиться в раннесредневековую Исландию и припомнить историю, изложенную в «Саге об Эгиле», повествующей о жизни знаменитого скальда Эгиля Скаллагримссона.

На дворе X век, ориентировочно 907 или 908 год. Эгиль со своим приятелем Тордом из Гранастадира (двор Грани) отправился играть в мяч на луг у берегов реки Квитау — своеобразный аналог футбола у древних исландцев был неимоверно популярен. Ради игры собралось много людей, и взрослые и дети, последние гоняли мяч отдельно по понятным причинам: правила были жесткие, могут и зашибить ненароком, если полезешь играть к большим парням.

Эгиль вышел против более сильного противника по имени Грим, сын Хегга, отчего предсказуемо проигрывал. Кроме того, Грим бравировал своим превосходством в силе, что было обидно. Рассердившийся Эгиль попытался ударить Грима, но тот повалил Эгиля на землю и хорошенько вздул, добавив, что задаст ему еще крепче, если Эгиль не научится хорошим манерам. Свидетели этой сцены освистали поверженного Эгиля и насмехались над ним, что только подлило масла в огонь.

Эгиль Скаллагримссон. Из исландского манускрипта XVII века.

Эгиль, утирая кровавую юшку, ушел с поля, отыскал друга Торда и объяснил, что произошло. Торд не долго думая сказал, что за подобное унижение надо отомстить, и дал Эгилю свой топор. Грим, сын Хегга, как раз метнул мяч, и другие игроки бросились за ним, а Эгиль подошел к Гриму и всадил топор глубоко в голову обидчика, убив на месте. После чего Эгиль и Торд вернулись домой.

Исландские саги в абсолютном большинстве случаев очень точны — устная традиция скрупулезно передавала все подробности, начиная от топонимов и личных имен до возраста участников событий. Так вот, Эгилю на момент вышеописанного инцидента было 7–8 лет, его дружку Торду не меньше 14 (раз он уже носил боевое оружие), а получившему за хамство топором по черепу Гриму — 10–11 лет.

Кошмар, ужас и жуть? Да ничего подобного! Дома Эгиль встретил некоторое непонимание со стороны отца: «Скаллагрим был им не очень доволен». Оно и понятно, могли возникнуть неприятности наподобие кровной мести или выплаты большой виры за убийство. Мать, Бера Ингварсдоттир, наоборот, всецело действия Эгиля одобрила и заявила, что из него выйдет добрый викинг и, когда сын подрастет, ему следовало бы дать боевой корабль.

В общем, тогда эта история решительно никого не удивила и не шокировала. Дело житейское.

Слышу хор возмущенных голосов: это же дикие викинги! язычники! дремучая Исландия и некультурный X век! Столь варварские выходки наверняка были естественной частью их звериной натуры! Теперь-то понятно, почему они несколько столетий жгли, грабили и убивали, если их детям такое позволялось!

Возражение: дикость викингов, исландская дремучесть и языческая жестокость здесь абсолютно ни при чем. Причина — как поведения Эгиля, так и одобрения его поступка со стороны матери — кроется совсем в другом: его считали взрослым. И он сам считал себя взрослым, действуя в соответствии с общепринятой у взрослых исландцев схемой поведения: обидели — отомсти. Случись же Эгилю в свои 8 лет, проливая горькие слезы, прийти к родителям и начать ябедничать на негодного Грима, расквасившего бедному ребенку нос, Скаллагрим и Бера сперва ничего бы не поняли, а потом лично выдали отроку топор или что потяжелее: пускай чадо само разбирается, при чем тут мы?!

Давайте выяснять, в чем тут загвоздка.

Не столь давно мы говорили о заниженной планке детства в эпоху Средневековья — как у дворян, так и у простецов. Это во-первых. Во-вторых, давайте вспомним «маркировку» возрастов от Бернара Гурдонского: до 14 лет условное «детство», потом сразу «зрелость». Понятия «подросток» как некоего переходного возраста между ребенком и взрослым тогда не существовало в принципе — каждый из возрастов статичен и изолирован от других периодов жизни.

Детей и взрослых различали очень просто — смотрим приведенный пример с Эгилем. Можешь взять топор и зарубить оппонента? Значит, взрослый. Не можешь (еще не можешь) — ребенок. Если же человека считали взрослым, то никаких скидок не делалось; оправдать свои неразумные, бестолковые или преступные действия «малолетством» было решительно невозможно. Или — или, никакой середины, про «переходный возраст» и связанные с ним «проблемы» ты будешь семейным психологам через тысячу лет рассказывать…

Может быть, в средневековой Франции дела обстояли иначе, а дохристианская Исландия со столь кровожадными детишками являлась лишь досадным исключением? Обратимся к исследованию французского историка Филиппа Арьеса «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке» — пожалуй, первому в XX веке подробному труду, посвященному истории детства от Средневековья до Нового времени. Выводы Ф. Арьес делает, скажем прямо, отчасти шокирующие: в ту эпоху люди не задерживают своего внимания на детском периоде жизни, поскольку он не представляет для них ни малейшего интереса и даже не является частью реальности.