Девятый Дом - читать онлайн книгу. Автор: Ли Бардуго cтр.№ 3

Никто на нее даже не взглянул. Все глаза были устремлены на Гаруспика. Его худощавое лицо скрывала хирургическая маска, бледно-голубая мантия была забрызгана кровью. Руками в латексных перчатках он методично перебирал внутренности – пациента? субъекта? жертвы? Алекс не знала, какой из этих терминов отнести к мужчине на столе. Не жертва. Предполагается, что он выживет. Позаботиться об этом входило в ее обязанности. Она проследит, чтобы он невредимым прошел через это испытание и вернулся в больничную палату, откуда его забрали. «Но что будет через год? – гадала она. – А через пять лет?»

Алекс взглянула на мужчину на столе, Майкла Рейса. Две недели назад, когда его избрали для ритуала, она читала его карту. Отогнутые лоскуты брюшной стенки были зафиксированы стальными скобами, и его брюшная полость выглядела, как пышная розовая орхидея с бархатной алой серединой. Скажите мне, что у него не останется шрама. Но ей нужно было волноваться о собственном будущем. Рейс справится.

Алекс отвела глаза и постаралась дышать через нос: в желудке у нее заурчало, а рот наполнился медной слюной. Она повидала немало серьезных ранений, но всегда на мертвецах. В ране живого человека, в том, что жизнь в человеческом теле поддерживает лишь размеренное металлическое пищание монитора, было что-то куда более ужасное. В кармане у нее лежал глазированный имбирь от тошноты – один из советов Дарлингтона, – но она не могла заставить себя достать его и развернуть.

Вместо этого она уставилась в никуда, пока Гаруспик называл последовательность цифр и букв – биржевых сокращений и курсов акций компаний, находившихся в публичном обращении на Нью-Йоркской фондовой бирже. Позже ему предстояло перейти к автоматизированным котировкам Национальной ассоциации дилеров по ценным бумагам, бирже «Евронекст» и азиатским рынкам. Алекс даже не пыталась разобрать, что он говорит. Приказы продавать, покупать и придержать отдавались на непостижимом нидерландском – языке торговли, первой фондовой биржи, старого Нью-Йорка и официальном языке Костлявых. Во времена основания «Черепа и костей» греческий и латынь знало слишком много студентов, и для делишек тайного общества требовалось нечто менее распространенное.

«У нидерландского более сложное произношение, – рассказывал ей Дарлингтон. – Кроме того, это дает Костлявым предлог ездить в Амстердам».

Разумеется, Дарлингтон знал латынь, греческий и нидерландский. А еще говорил по-французски и по-мандарински и мог сносно объясниться по-португальски. Алекс же только начинала изучать базовый испанский. Она занималась им в начальной школе, и у ее бабушки были заготовлены сефардские пословицы на все случаи жизни, а потому она рассчитывала, что в колледже запросто его освоит. Препятствий вроде сослагательного наклонения она не предвидела. Что у нее получалось, так это спросить, не хочет ли Глория сходить на дискотеку завтра вечером.

Из-за стены, за которой показывали кино, донеслась приглушенная автоматная очередь. Гаруспик с нескрываемым раздражением поднял взгляд от гладкого розового кошмара, который представляла собой тонкая кишка Майкла Рейса.

«Лицо со шрамом», – поняла Алекс, когда музыка стала громче и хор голосов в унисон загремел: «Поиграть захотели? Хорошо. Играть будем жестко». Зрители скандировали реплики одновременно с актерами, как будто это «Рокки Хоррор». «Лицо со шрамом» Алекс видела раз сто. Это был один из любимых фильмов Лена. В этом плане он был предсказуем, обожал все крутое – можно подумать, он заказал по почте набор «Как быть гангстером». Когда они встретили Хелли рядом с променадом Венис, ее золотые волосы походили на раскрытые кулисы театра ее больших голубых глаз, и Алекс мгновенно вспомнилась Мишель Пфайфер в атласном платье. Не хватало ей только гладкой густой челки. Но сегодня ночью, когда в воздухе воняло кровью, Алекс не хотела думать о Хелли. Лен и Хелли остались в старой жизни. В Йеле им было не место. Правда, чужой здесь была и сама Алекс.

Несмотря на вызываемые фильмом воспоминания, Алекс радовалась любому шуму, заглушающему хлюпанье, раздававшееся, когда Гаруспик рылся в кишках Майкла Рейса. Что он там видел? Дарлингтон говорил, что это все равно что предсказывать будущее по картам таро или костям животных. Но выглядело это уж точно иначе. И звучало более конкретно. Вы по ком-то скучаете. Вы найдете счастье в новом году. Вот какие пророчества обычно выдают предсказатели судьбы – туманные, успокаивающие.

Алекс разглядывала облаченных в мантии и капюшоны Костлявых, столпившихся вокруг тела на столе. Писарь-студент записывал предсказания, которые затем необходимо было передать управляющим хедж-фондов и частным инвесторам по всему миру, чтобы Костлявые и их выпускники сохранили финансовую подушку. Бывшие президенты, дипломаты, как минимум один директор ЦРУ – все они были выпускниками «Черепа и костей». Алекс вспомнила разглагольствующего в джакузи Тони Монтану: «Знаешь, что такое капитализм?». Алекс взглянула на распростертое тело Майкла Рейса: «Тони, ты и понятия не имеешь».

Она краем глаза уловила в галерее для зрителей какое-то движение. В театре было двое местных Серых, всегда сидевших на тех же самых местах, всего в паре рядов друг от друга: душевнобольная женщина, чьи яичники и матку удалили на процедуре гистерэктомии в 1926 году, за что ей заплатили бы шесть долларов, если бы она выжила; и мужчина, студент-медик. Он замерз насмерть в опиумном притоне за много тысяч миль отсюда году в 1880-м, но продолжал возвращаться, чтобы посидеть на своем старом месте и посмотреть вниз на то, что сходит за жизнь. Предсказания проводились в театре всего четыре раза в год, в начале каждого финансового квартала, но ему этого, похоже, вполне хватало.

Дарлингтон любил повторять, что иметь дело с призраками – все равно что ездить в подземке: «Не смотри им в глаза. Не улыбайся. Не вступай в контакт. Иначе неизвестно, что может последовать за тобой домой». Легче сказать, чем сделать, когда смотреть не на что, кроме мужчины, который играет с внутренностями другого человека, будто с костями для маджонга.

Алекс вспомнила, как потрясен был Дарлингтон, узнав, что она не только видит призраков без помощи зелий и заклинаний, но и видит их в цвете. Он до странного рассвирепел. И ей это понравилось.

«В каких цветах?» – спросил он и снял ноги с кофейного столика. Его тяжелые черные ботинки глухо стукнули о планчатый пол в гостиной Il Bastone.

«Просто в цвете. Как на старом полароиде. А что? Что видишь ты?»

«Они выглядят серыми, – резко ответил он. – Поэтому их так и называют».

Она тогда пожала плечами, зная, что ее невозмутимость разозлит Дарлингтона еще больше.

«Это не важно».

«Может, для тебя это и так», – пробормотал он и вышел из гостиной. Остаток дня он упражнялся в спортзале, пытаясь сбросить раздражение.

В то время она была довольна собой, радовалась, что не все дается ему так легко. Но сейчас, кружа по периметру театра и проверяя маленькие меловые отметки, обозначающие каждую сторону света, она паниковала и чувствовала себя неподготовленной. Это ощущение не покидало ее с тех пор, как она впервые попала в кампус. Нет, оно с ней еще дольше. С тех пор, как декан Сэндоу сел рядом с ее больничной койкой, постучал по наручнику на ее запястье запятнанными никотином пальцами и сказал: «Мы предоставим тебе возможность». Но то была прежняя Алекс. Алекс времен Хелли и Лена. Алекс из Йеля никогда не носила наручников, не дралась, не трахалась в туалете с незнакомцем, чтобы возместить проигрыш своего парня. Алекс из Йеля было сложно, но она не жаловалась. Она была хорошей девочкой, которая старалась не отставать.