Дань псам. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Эриксон cтр.№ 110

Дукер поднял голову, в глазах у него, испаряя грусть и тоску, вспыхнул огонек.

– Про Геборика?

Скиллара улыбнулась.

– Рыбак сказал, тебя это заинтересует.

– Да, конечно… – Помолчав, он поправился: – Наверное.

– Увы, он погиб. Но если захочешь, я расскажу обо всем, что с ним произошло. С той самой ночи, когда мы сбежали от Ша'ик.

Глаза у Дукера снова потускнели, и он отвел взгляд.

– Похоже, Худ вознамерился оставить меня в одиночестве. Все друзья…

– Старые друзья, – заметила Скиллара, раскуривая трубку. – Значит, освободилось место для новых.

– Горькое утешение.

– Думаю, нам надо пройтись.

– Я не в настроении…

– Зато я в настроении. К тому же Баратол куда-то запропал, а твои приятели – наверху обсуждают заговоры. Чаур не вылезает из кухни, все тащит в рот, а Дымка запала на меня. Нет, это забавно и порой даже приятно, только я не такого ищу. А она и слышать ничего не хочет. В общем, мне нужен спутник, и я положила глаз на тебя.

– Скиллара, правда…

– Старость не дает права быть грубым. Отведи меня, пожалуйста, в таверну «Феникс».

Дукер долго смотрел ей в лицо.

Она глубоко затянулась ржавым листом, наполнила дымом легкие, выпячивая пышную грудь. Взгляд Дукера опустился ниже.

– Хочу оконфузить друга. – Скиллара выдохнула большой клуб дыма в закопченный потолок.

– Ну, раз так… – кисло проворчал историк.

– Раллик вне себя.

Резчик сел, отломил внушительный кусок от сырного бруска, переложил его в левую руку, а в правую взял яблоко. Откусил сначала от одного, затем сразу от другого.

– Крупп соболезнует. Трагедия судьбы, когда судьбу выбираешь исходя из того, что тебе дано. Дражайший Резчик мог бы оставить свое прежнее имя, выбери он жить, допустим, в тени Мурильо. Увы, Резчик на словах оказался резчиком и на деле.

– Нет, постой, – возразил Резчик, прожевав. – Я не собирался жить в тени Раллика – ни в чьей тени, если на то пошло. И вообще, от самого слова «тень» меня тошнит. Если я действительно проклят богами, то это дело рук Престола Тени.

– Скользкий Престол Тени, бесформенный и злокозненный! Воистину подлейший бог из всех! Холодна его тень, неудобен и жесток его трон, ужасны его Гончие, запутан его Узел, сладки и соблазнительны его невинные слуги!.. Но! – И Крупп воздел пухлый палец. – Резчик не станет ходить в тени – в чьей бы то ни было! Даже в тени той, которая покачивает, чем можно покачивать, рубит, что можно рубить, хлопает этими хлопающими ресницами, обрамляющими бездонные черные глаза, что и не глаза вовсе, а омуты невообразимой глубины. Разве не жаль? Именем Апсалар, совсем не жаль!

– Иногда хочется тебя придушить, – проворчал Резчик, уставясь в стол и на время позабыв про сыр и яблоко.

– Бедняга Резчик. Крупп не может сдержать горестных вздохов, исполненных сочувствия, и всегда готов предложить теплые товарищеские объятия, чтобы закрыть друга от холодного и жесткого света истины! А теперь разлей-ка нам еще по кружке этого травяного отвара. Пускай вкус его и отдает слегка соломой и глиной, из которой месят кирпичи, зато, по словам Мизы, он помогает все переваривать, включая и плохие вести.

Резчик разлил, затем снова откусил от яблока и сыра по очереди. Прожевав, горестно закатил глаза.

– Что за плохие вести?

– Конечно же, те, которые еще предстоит услышать. Поможет ли мед этой пищеварительной добавке? Похоже, что нет. Скорее свернется и исторгнется. И почему, вопрошает Крупп, те, кто придерживается здорового образа жизни, пьют мерзко пахнущие настои, едят сырое и неприготовленное да соблюдают режим, единственное назначение которого – точить кости да истончать мускулы, а выглядят сии апологеты всего чистого и полезного все как один тощими, бледными до бескровия, с валунами, колыхающимися в горле и водянистыми глазами, полыхающими праведным превосходством, да еще и ходят, как дерганые аисты, и мочатся водой настолько прозрачной, что ее можно заново пить?… И кстати, будь любезен, передай дорогому и блаженному Круппу последний пирожок, что так уныло скучает вон на той оловянной тарелке.

– Прости, передать – что? – не понял Резчик.

– Пирожок, юноша, пирожок! Сладкое удовольствие, что так смущает почитателей страданий! Сколько раз мы живем, риторически вопрошает Крупп, чтобы подчинять свою жизнь столь непоследовательной дисциплине, над результативностью которой сам Худ надорвал бы живот? Сегодня же вечером, дорогой друг Круппа, мы с тобой прогуляемся по кладбищу и будем делать ставки, чьи кости принадлежат здоровым, а какие – диким и безрассудным любителям удовольствий, для кого каждый день – веселая пляска?

– Я бы поставил на то, что более здоровые кости у тех, кто умер старым.

– Несомненно, несомненно, друг мой Резчик. Очень веская истина. Крупп ежедневно видится с глубокими стариками и наслаждается их широкими улыбками и задорными приветствиями.

– Крупп, они не все ничтожества.

– Верно, то и дело заваливается какой-нибудь олух с широко распахнутыми глазами, потому что жизнь, полная разухабистого угара, осталась позади, а олух и не заметил! И чему он удивляется? Как я еще не помер!.. А вот ты, ты, со своими жалкими тремя десятилетиями стерильной скуки, почему бы тебе не пойти и не помереть!

– Тебе что, докучают старики?

– Хуже. Дорогой друг Мурильо стал ворчливым и беззубым, да еще помышляет о праздности. Резчик, пообещай своему дорогому Круппу, что если ты увидишь, как этот сияющий образчик, сидящий перед тобой, начнет кряхтеть, пускать слюну, ругаться на погоду, как и прочие старые пердуны, то свяжешь Круппа покрепче, запихнешь в толстый холщовый мешок, найдешь скалу повыше и сбросишь – пускай полетает! Пускай рухнет в бурные воды, в пенистые волны, на острые камни! Крупп умоляет тебя, друг Резчик. А пока он будет лететь, ты сам пой, пляши и плюй ему вслед!.. Обещаешь?

– Если сам буду жив, Крупп, то исполню твою просьбу в точности.

– Крупп рад, очень рад! Какое облегчение! Ай-яй, последний пирожок не так встал в кишках… Надо еще выпить чаю, чтобы предать земле эту смолянистую отрыжку безвкусной жалости. А затем, очень скоро, наступит время обеда! И погляди, кто вошел: не кто иной, как Мурильо – обладатель новой работы, а потому преисполненный щедрости!

Любовь Искарала Прыща была чистой и прекрасной, вот только жена постоянно путалась под ногами. Когда он наклонялся влево, она наклонялась вправо; он – вправо, она – влево. Когда он вытягивал шею, она тоже вытягивала шею, и поэтому Прыщ видел только спутанные косматые волосы, а под ними – холодные черные глаза, слишком много понимающие, на беду Могоры – ну и на его беду тоже.

– Тупая ведьма, – проворчал Прыщ. – Я наклоняюсь туда-сюда и поднимаю голову потому, что мне так хочется, а не потому, что загляделся на сладостно-аппетитную попку Верховной жрицы. Ох, как она ее выставляет – знает ведь, соблазнительница, похотливая дева: я извиваюсь и исхожу слюной, у меня учащаются дыхание и пульс! Но нет! Как ни извернусь, всюду это страшилище затмевает мне обзор! Пожалуй, стоит ловко спровадить ее по какому-нибудь поручению… М-м, а это мысль!