Мой учитель Филби. История противостояния британских и отечественных спецслужб, рассказанная с юмором и драматизмом - читать онлайн книгу. Автор: Максим Баженов cтр.№ 47

Когда собака шалила, Джон грозно заявлял:

– Степаненко, прекрати!

По его словам, далматинец прекрасно понимал разницу между дружеским «Саша» и угрожающим официальным «Степаненко».

Боб Портер из Daily Mail. Высокий здоровяк, как и Ричардс, активно занимавшийся регби. Несмотря на атлетическую внешность и простецкие повадки, Боб, вероятно, был в компании самым большим интеллектуалом. Он много читал, прекрасно разбирался в литературе и однажды, уже к концу нашего общения, сразил меня великолепным знанием музыки. В частности, открыл мне произведения французского композитора Эрика Сати, о котором я, отпрыск музыкальной семьи, к стыду своему, раньше не слышал. Боб, кстати, оказался единственным из всей компании, кто не прекратил общения с советскими друзьями после нашего выдворения из Англии в 1985 году.

Пол Раутледж представлял престижнейшую The Times. Темно-рыжий щуплый малыш с круглой веснушчатой физиономией и поросячьим носиком, на котором неизменно пребывали кругленькие очочки. Видимо, ирландский ген сильно сказывался на характере Пола. Выражение его лица всегда было каким-то озорным, да и выходки, прямо скажем, порой стояли на грани хулиганства. Так, например, однажды он был приглашен на свадьбу подруги его жены. Законная супруга и застукала его за сексом с невестой на ложе, которому через пару часов предстояло быть брачным. Он постоянно встревал в конфликты с руководством издания, и, видимо, именно поэтому в начале 1985 года его сослали с глаз долой, в Гонконг.

Крис Тайлер работал в Financial Times. Тридцативосьмилетний белокурый красавец и эстет, одевавшийся как выходец из аристократического слоя нации. Его внешность и повадки вызывали недоумение. Какое отношение этот денди-аристократ может иметь к освещению положения в британских профсоюзах и к другим корреспондентам, выглядевшим рядом с ним простолюдинами? К тому же Крис был женат на богатой американке. Однако его журналистское перо и профессиональная компетентность не вызывали ни у кого сомнений.

Временами к нашему коллективу присоединялся представительный, худощавый Мик Костелло из коммунистической Morning Star.

Происхождение у него явно было не рабочее, к тому же он откуда-то знал русский язык, был какой-то скользкий, не вполне естественный. Мы, советские члены компании, ему, честно говоря, не до конца доверяли.

Впрочем, как и наши английские друзья.

При наблюдении со стороны за жизнью корреспондентов могло сложиться впечатление, что они ничего вообще не делают, кроме пропускания бесчисленных кружек пива и стаканов виски в пабе да бесконечного трепа с какими-то функционерами из тред-юнионов. Но стоило Произойти хотя бы мало-мальски значимому событию на трудовом фронте, не говоря уже о забастовке, как эти ребята разительно менялись. Они умудрялись в течение недель ежедневно заполнять целые полосы своих газет самой разнообразной информацией с многочисленными деталями, нюансами отношений между профсоюзными лидерами, их подробнейшими биографиями. Их осведомленность была поистине феноменальной! Стоит ли говорить, что, слушая их раскрепощенные застольные разговоры, мы, молодые советские оперативные работники, порой забывали про стынущую на столе кружку биттера и ловили себя на том, что сидим с раскрытым ртом, а извилины наши отчаянно стараются освободиться от хмеля, чтобы впитать как можно больше бесценной информации.

Не менее важно также, когда тебя представляет оперативно интересному деятелю профсоюзов или Лейбористской партии не абы кто, а всем известный журналист ведущей газеты.

– Присаживайся к нам, Тэд, и знакомься. Это отличный парень, наш друг Юрий из советского Гостелерадио. А вот Александр, Сергей, Максим. Мы тут гадаем, кто победит на выборах нового лидера партии. Есть соображения?

Таким вот образом завязалось не одно знакомство, переросшее впоследствии в оперативную разработку и закончившееся вербовкой довольно неплохой агентуры.

Нередко английские друзья-журнал исты учили нас жизни и пониманию тамошних реалий. Так, однажды, когда я вскоре по приезде в командировку изложил по пьяному делу услышанную в Москве теорию всемирного сионистского заговора, за столом вдруг воцарилось гробовое молчание.

Потом один из англичан веско и отчетливо произнес:

– Макс, мы приняли тебя в свою компанию потому, что ты показался нам отличным парнем. Будем надеяться, что ты просто спорол ерунду и это больше никогда не повторится. Никому в Англии такую чушь не рассказывай, слышишь?

Прекрасный урок, усвоенный мной на всю жизнь.

Мы тоже пытались просветить англичан в отношении жизни в Советском Союзе. Честно говоря, удавалось это с трудом, хотя мы, как уж могли, расписывали страну, «где так вольно дышит человек».

Из всей компании в СССР побывал только Пол Раутледж в семидесятые годы в составе какой-то профсоюзной делегации. Из всего увиденного за три недели путешествий по стране победившего социализм» ему врезалось в память только одно – Tchirchik Rock Festival. Он как завороженный бесконечно повторял на разные лады это словосочетание. Мы выяснили, что Чирчик – это город в Узбекистане, но что за рок-фестиваль мог проходить там в разгар эпохи застоя и чем он так потряс воображение Пола, так и осталось загадкой. Вероятней всего, сборище в Чирчикс было апофеозом мечтаний выдающегося выпивохи и бабника, каким являлся Пол.

Мыв обязательном порядке встречались на ежегодных осенних конференциях лейбористов и консерваторов, проходивших поочередно в Блэкпуле и Брайтоне, проводили еще пару посиделок в течение года.

Плясали сиртаки и разбивали ногами глиняные тарелки в греческом ресторанчике «Халепи». Учили наших корешей русским неприличностям.

Как-то раз они потребовали растолковать, что означает так часто употребляемое нами выражение «полный П…Ц». Мы перевели это словосочетание как full pizdets и потом долго, но, кажется, безуспешно пытались растолковать, что же это значит.

Пол Раутледж никак не мог усвоить русской идиомы «накрыться медным тазом».

– Как же так? – недоумевал он, слыша от нас при разговоре об авиакатастрофе, что самолет накрылся медным тазом. – Ведь таз такой маленький, а самолет такой большой?!

Особенно подходило к хмельному застолью хоровое исполнение русских песен. Под нашим чутким руководством представители британских СМИ выучили и «Калинку-малинку», и «Катюшу», и много других шедевров.

Однажды это занятие чуть не закончилось арестом всех его участников.

Буквально на следующий день после уничтожения советскими военными истребителями над Японским морем корейского пассажирского авиалайнера, в результате чего погибли сотни гражданских лиц, нас угораздило затянуть песню, горячо любимую нашими английскими друганами: «Все выше, и выше, и выше стремим мы полет наших птиц».

В зале нашелся человек, знавший русский язык. Он доложил в полицию, что в ресторане происходит провокационная сходка в поддержку этой неблаговидной акции советских властей. Мы еле-еле отбоярились, оправдывались колоссальным количеством пустых пивных кружек на нашем столе.