Хроники Даманского - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Мусалов cтр.№ 29

– Командир корпуса генерал-лейтенант Ржечицкий поставил задачу: выдвигаться на север, забрать с собой всё для, как он сказал – «длительной жизни и учёбы в полевых условиях». Это было понятно. У нас всегда всё время с собой всё. Накоротко собрал я офицеров и младших командиров и сказал, что понятно, что к чему… Взяли необходимый запас топо-карт, продовольствия, на четверо суток сухой паёк. И пошли. Ночь как раз была. С тринадцатого на четырнадцатое. Хотя и усталые были бойцы у нас. Особенно водительский состав. Офицеры тоже. Но выдержали…

Сам Иманский отряд был усилен рядом пограничных подразделений, в том числе – мотоманевренной группой Камень- Рыболовского (Ханкайского) погранотряда (13 БТРов), 6 вертолётов Ми-4 и один самолёт Ил-14 из состава 10-й отдельной авиаэскадрильи и резервным заставами, переброшенным из различных регионов Советского Союза. Рассказывает Алексей Константинов:

– После первого столкновения на Даманском, наш отряд был усилен тремя заставами. Одна прибыла из-под Ленинграда, из Ашхабада и из Киева. Лучшая застава была ашхабадская, ленинградская – так себе, киевская – худшая, вся перепилась еще в самолете!

На участках 57-го, 58-го, 69-го пограничных отрядов были активизированы разведмероприятия. Для этого привлекались самолёты из состава 10-й отдельной авиаэскадрильи. Кроме того, для эффективного ведения разведки, особенно в ночное время в район 1-й и 2-й застав Иманского отряда были переброшены переносные радиолокационные станции наземной разведки «Подъём». Как вспоминает Владимир Дмитриев, в ту пору – старший лейтенант, старший офицер инженерно-технического отдела Управления Тихоокеанского округа, две такие компактные РЛС были спешно доставлены из Москвы, ещё одну взяли с заставы учебного отряда округа. Из сержантов и курсантов этой части сформировали три расчёта во главе с начальником учебной части майором Герольдом Каретниковым.

Разведгруппы постоянно выдвигались на Киркинский и Даманский, чтобы вести скрытое наблюдение и прослушивание китайского берега. Рассказывает Александр Кочкин:

– Между 2 и 15 марта на участке 1-й заставы провокаций отмечено не было. Наши разведчики пытались выявить намерения китайцев в отношении островов, в том числе – на Киркинском, где в предыдущие годы было совершено наибольшее число провокаций. Прибыла группа разведки из округа. В одну из ночей вместе с ними я ходил на Киркинский. На острове никого не было. Разведчики использовали устройства для прослушивания сопредельной территории, но ничего заслуживающего внимания обнаружено не было. В марте снег на льду на реке стал ноздреватым, он крошился при каждом шаге, звуки далеко разносились над поверхностью реки. Нервы напряжены до предела.

Возвращаясь, уже у нашего берега услышали, как впереди раздался характерный лязг передёргиваемого затвора станкового пулемета. И тут же раздался возглас: «пропуск!» Я ответил отзыв и подошел к расчету пулемета. Я спросил у солдата, дославшего патрон в патронник – зачем он это сделал? Оказалось, что прежде чем передёрнуть затвор, тот несколько раз спросил у нас «пропуск». А мы его не услышали из-за льда, шуршавшего у нас под ногами. Хорошо, что ему хватило самообладания!

В разведмероприятиях участвовал и младший сержант Юрий Бабанский, по его словам, после событий 2 марта его назначили командиром группы разведчиков. Он вспоминает:

– Моя группа состояла из семи человек. В ней были только добровольцы. Все понимали, насколько рискованные задания нам предстоят. Группа подчинялась заместителю начальника штаба Тихоокеанского погранокруга полковнику Сечкину. Он возглавлял оперативную группу и организовывал всё, что было связано с боевыми действиями. После прохождения боевого слаживания, группа почти каждую ночь уходила на задания. Чаще всего сопровождали офицера-разведчика, говорившего на китайском языке. Он встречался со своими информаторами, получал информацию. Был строгий приказ – в бой не ввязываться, стараться оторваться от преследования и уйти. Если столкновение было неизбежно, то приоритет отдавался ножам. У каждого из разведчиков была какая-нибудь финка или кинжал.

В одну из ненастных ночей мы вышли на очередное задание – встречать агента-китайца. Мне указали на карте точку и назвали место встречи. Прибыли на место. Агента нет. Ждали долго. Мела сильная пурга и я подумал, может быть, мы сбились с направления, заблудились? Или агент заблудился? И где мы находимся – на своей территории или на сопредельной? Ничего не было видно – сплошная снежная кутерьма! Вдруг сквозь пургу пробился свет фар от машин. Шла какая-то колонна. Наша или китайская – было непонятно. Я приказал разведчикам залечь, а сам двинулся навстречу автомобилям. Оказалось – колонна наша. Значит, мы были на своей территории. И тут, на счастье, из метели вынырнул наш китаец. Замёрзший, еле живой. Он тоже пришёл на свет фар. Мы вызвали БТР и на нём отвезли агента на заставу. Легли спать, а китайцем занялись оперативники. Накормили-напоили, добыли информацию. Под утро нашу группу разбудили – нужно вернуть агента назад. Риск при этом был велик – китайская сторона также высылала свои разведгруппы, человек по десять.

Расчётам постов технического наблюдения и разведгруппам удалось выявить, что по ночам вдоль китайского берега Уссури движутся крупные автомобильные колонны. Противник явно перебрасывал к спорным островам резервы. По данным разведки, китайцы сосредоточили в районе острова Даманский крупные силы – в основном пехотные и артиллерийские части. В глубине до 20 километров ими создавались склады, пункты управления и так далее. 7 марта на даманском и киркинском направлениях было выявлено сосредоточение до пехотного полка противника со средствами усиления. Предположительно, это был 24-й пехотный полк НОАК численностью до 5000 человек.

В 10–15 километрах от границы было обнаружено до 10 батарей крупнокалиберной артиллерии. К 15 марта на губеровском направлении был выявлен батальон противника, на иманском – полк с приданными танками, на пантелеймоновском – до двух батальонов, на павлово-федоровском до батальона. В общей сложности китайцы сосредоточили у границы дивизию со средствами усиления.

Для упреждения возможного вторжения в район застав «Нижне-Михайловка» и «Кулебякина сопка» было переброшено несколько усиленных мотоманевренных групп из резерва Тихоокеанского пограничного округа. Вдоль линии границы на участке Иманского отряда скрытно был оборудован ряд опорных пунктов. Руководство этими работами осуществлял начальник Иманского отряда полковник демократ Леонов. Сходные работы были проведены вдоль всей советско-китайской границы.

13 марта пограничников должен был усилить мотострелковый батальон из состава 199-го Верхне-Удинского мотострелкового полка 135-й МСД. Но, по словам Александра Константинова, бывшего тогда начальником политотдела Иманского погранотряда, к назначенному сроку ничего из обещанного пограничники не получили. По другим данным, подразделение мотострелков все же было придано пограничникам.

Отслеживая ситуацию на советско-китайской границе, руководство СССР поставило перед КГБ и командованием министерство обороны непростую задачу – не допустить захвата советской территории и, в то же время, избежать перерастания пограничного конфликта в широкомасштабную войну. Было очевидно, что маленькой войны с Китаем не получится. Однако, несмотря на явную угрозу, действия советской стороны отличались нерешительностью. Частям Советской армии было предписано находится в тылу пограничников и ничего не предпринимать. Действовать должны были только пограничные подразделения, но и они были связаны по рукам и ногам противоречащими друг другу приказами, которые по-прежнему проходили сложную цепочку отряд – в округ – Москва. И как и прежде при каждом докладе что-то «округлялось», что-то, сглаживалось.