История древней Японии - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мещеряков, Максим Грачев cтр.№ 86

* * *

В отличие от столицы Фудзивара, территория которой после переезда двора в Нара была практически сразу занята рисовыми полями, в Нара (после постройки Хэйан) этот процесс занял несколько больше времени. Уже после перемещения в Нагаока (784 г.) в 792 г. для охраны «старого дворца» в Нара были посланы стражники. В 794 г. двор переехал в Хэйан. В 809 г., в правление Сага, там была построена резиденция для бывшего императора Хэйдзэй. А в 810 г. был даже издан указ о возвращении столицы в Нара, который, правда, не был претворен в жизнь. И только после смерти Хэйдзэй (824 г.) Нара окончательно потеряла всякое государственное значение. В IX–X вв. почти вся территория «старой столицы» превратилась в возделываемые поля. Единственным исключением оказалась северо-восточная часть Нара («внешняя столица»), где продолжали свое существование крупные буддийские храмы: То:дайдзи, Ко:фукудзи, Ганго:дзи. Кроме того, там находился Касуга-тайся — родовой синтоистский храм Фудзивара. В связи с тем что новая столица Хэйан располагалась севернее Нара, поселение вокруг Нарского храмового комплекса стали называть «южной столицей». Именно этот комплекс образует ныне центральную часть города Нара. Тем не менее, достаточно быстрое запустение Нара доказывает, что для естественного развития городов как центров торговли и ремесла экономические условия в Японии еще не сложились. Нара была и оставалась городом при императорском дворе, полностью завися от состояния дел в нем.

С переносом столицы в Хэйан период «кочевого двора» был окончательно завершен: новое строительство для разбухавших государственных структур требовало слишком много времени и средств.

Императорский дворец располагался в Киото (Хэйан) до 1869 г., когда он был перенесен в Токио. Поскольку перенос дворца не был оформлен соответствующим императорским указом, до сих пор некоторые ревнители старины считают, что для местонахождения дворца в Токио отсутствуют законные основания.

Скорость и интенсивность протекания информационных процессов представляют собой чрезвычайно важный признак устойчивого развития общества. Только при наличии разветвленных информационных сетей обеспечивается надежная передача навыков, умений, технологических новаций, идей, распоряжений «правительства» и т. д. Осуществление этого коммуникативного процесса отчасти происходит за счет самоорганизации общества на микроуровне, однако в масштабах страны трудно переоценить организующую роль государства. Разумеется, государство преследует при этом прежде всего свою собственную выгоду: необходимость держать в повиновении определенную территорию, контролировать трудовые ресурсы и обеспечивать бесперебойное поступление налогов диктуют его объективную заинтересованность в создании медиаторов, опосредующих отношения между правителем и подданными, между центром и периферией.

Выбор определенных типов медиаторов (их можно подразделить на два главных типа — насильственное и информационное воздействие) оказывает огромное влияние на весь последующий исторический и культурный процесс. Там, где был сделан выбор в пользу силовых отношений (скажем, в России), ситуация существенно отличается от положения в тех традициях, где определяющим способом взаимного воздействия стала информация (указы, приказы, инструкции и т. п.). Разумеется, не существует «чистых» вариантов — силовые и информационные отношения дополняют друг друга. Но своеобразие конкретной культуры в значительной степени определяется соотношением между различными типами медиаторов.

Похоже, что начиная со второй половины VII в. в Японии (после отказа от военного присутствия на Корейском полуострове и завершения ожесточенной борьбы за верховную власть среди различных представителей правящего рода, когда престол занял Тэмму) делается стратегический выбор в пользу письменных средств коммуникации как основного средства управления. Общегосударственное информационное поле, обеспечивающее общий фонд памяти с помощью школьного образования на основе общей для подданных знаковой системы (иероглифической письменности), все более вытесняет установку на применение силовых методов (хотя мы совершенно не намерены сбрасывать их со счета).

Чрезвычайно характерно, что постоянный эпитет государя — касикоси («грозный»), фиксируемый мифологическо-летописными сводами «Кодзики» и «Нихон сёки», постепенно сменяется на ясумисиси — «правящий с миром» или «ведающий восемь углов (направлений)». Первоначально под этим термином подразумевался сакральный дар видения чего бы то ни было — в силу того, что император способен контактировать с миром богов. В поэтической антологии «Манъё:сю:» зафиксировано 27 случаев употребления этого эпитета. Наглядным символом этого был восьмиугольный трон государя. Однако логика интеллектуального развития человека с неизбежностью приводила к дополнению сакрального «ведания» более прагматическим знанием. В период Нара оно уже обеспечивалось широко разветвленным бюрократическим аппаратом. Одной из его основных задач было знание того, что творилось в стране, знанием, на основе которого принимались решения. Это знание добывалось на сей раз путем осуществления коммуникации между государственными институтами власти.

Совершенно понятно, что массовый обмен письменной информацией мог быть обеспечен только при условии организации планомерного процесса обучения. И действительно, школы чиновников создаются в Японии достаточно рано: столичная — в 670 г. (около 450 учеников), провинциальные — в 701 г. (с числом учеников от 24 до 60). Кроме того, существовали школы медицины и астрологии (общее число учеников — около 110). Если учесть, что какое-то количество буддийских монахов получало образование при монастырях, станет понятно: система образования (в весьма значительной степени инициированная государством и поддерживаемая им в работоспособном состоянии) отличалась размахом, достаточным, чтобы обеспечить реальное функционирование письменности как средства управления и коммуникации.

Усвоение единого корпуса китайских (законы, хроники, философско-дидактические произведения) и японских (законы) текстов государственной мысли (для чиновников) и памятников буддийского содержания (для монашества) создавало единую культурную память, без которой невозможно формирование общенациональной культуры. Исследования последнего времени показывают, что приобщение японцев к достижениям континентальной цивилизации и культуры в очень значительной степени обеспечивалось (в особенности начиная с VIII в.) не столько личными контактами, сколько с помощью письменных каналов информации: ввоз книг, их переписывание и распространение. Именно в это время формируется отношение к письменному слову как к основному возможному источнику информации. Именно с этим связано прослеживаемое на всем протяжении японской истории желание к овладению письменностью самыми широкими слоями населения.

Государство и информативные процессы. В самом общем виде основных партнеров по коммуникативному процессу внутри Японии можно подразделить на две категории: центральные ведомства (т. е. учреждения, располагавшиеся во дворце «императора» в Нара) и местные органы власти (Управления провинций — кокуфу, Управления уездов — гунга и сел — сато). Властная вертикаль была образована строго иерархически, закреплена законодательно, и поэтому ни один орган не обладал свободой в выборе партнера по коммуникативному процессу. Центр имел своим партнером провинцию, провинция — уезд, уезд — село. Документы, исходящие из вышестоящего ведомства, назывались дзё:, а донесения из нижестоящего — гэ. При этом обмен документами не мог, как правило, осуществляться по горизонтали — скажем, между отельными провинциями или уездами. В случае же, если партнерами по коммуникативному процессу выступали все-таки одинаковые по своему статусу учреждения, то такие документы назывались и. Обычно это были документы, для передачи которых до адресата требовалась промежуточная инстанция, — например, если путь документа из центра до конечною адресата лежал через несколько провинций. В таком случае в управлении «промежуточной» провинции составлялся сопровождающий основное послание документ, в котором указывалось, что этот документ действительно доставлен и теперь отправляется далее по соответствующему маршруту.