Двор на Поварской - читать онлайн книгу. Автор: Екатерина Рождественская cтр.№ 38

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Двор на Поварской | Автор книги - Екатерина Рождественская

Cтраница 38
читать онлайн книги бесплатно

От Махачкалы до Баку
Луны плавают на боку,
И, качаясь, плывут валы
От Баку до Махачкалы.
Нас на грешной земле качало,
Нас качало в туманной мгле.
Качка в море берет начало,
А кончается на земле.
Двор на Поварской

Весь в игре!

Нас качало в казацких седлах
Так, что стыла по жилам кровь.
Мы любили девчонок подлых —
Нас укачивала любовь.

Роберт, восторженно глядя прямо Генке в глаза, вдруг с полуслова подхватил:

Водка, что ли? Еще и водка,
Спирт горячий, зеленый, злой.
Нас качало в пирушках вот как:
С боку на бок и с ног долой.
Только что нам тревожиться, если
Наши зубы, как пена, белы?
И качаются наши песни
От Баку до Махачкалы.
Только звезды летят картечью,
Говорят мне: «Пойди, усни!»
Дом, качаясь, идет навстречу,
Сам качаешься, черт возьми.
Я стою один, успокоясь,
Я насмешливо щурю глаз:
Мне Каспийское море по пояс,
Нипочем, уверяю вас!

Ребята вокруг притихли, кто-то попытался даже вспомнить стихи, но более чем на две строчки никого не хватало.

– А это знаешь? Страшное, его последнее… – спросил Робка.

Я однажды, ребята, замер.
Не от страха, поверьте. Нет.
Затолкнули в одну из камер,
Пошутили: – Мечтай, поэт!
В день допрошен и в ночь допрошен.
На висках леденеет пот.
Я не помню, где мною брошен
Легкомысленный анекдот.
Он звереет, прыщавый парень.
Должен я отвечать ему,
Почему печатал Бухарин
«Соловьиху» мою, почему?
Я ответил гадюке тихо:
– Что с тобою мне толковать?
Никогда по тебе «Соловьиха»
Не намерена тосковать.
Как прибился я к вам, чекистам?
Что позоришь бумаги лист?
Ох, как веет душком нечистым
От тебя, гражданин чекист!

Роберт остановился и с вызовом взглянул на Генку. Гена, немного замешкавшись, подхватил:

 Я плюю на твои наветы,
 На помойную яму лжи.
 Есть поэты, будут поэты,
 Ты, паскуда, живи, дрожи!
 Чуешь разницу между нами?
 И бессмертное слово-медь
 Над полями, над теремами
 Будет песней моей греметь.
 Кровь от пули последней, брызни
 На поляну, берёзу, мхи…
 Вот моё продолженье жизни —
 Сочинённые мной стихи.

Алла слушала, глядя то на одного, то на другого. Один, Генка, весь какой-то заостренный, резкий, артистичный, сконцентрированный только на себе и очень талантливо читающий стихи, помогал себе руками, сгребая воздух вокруг, чтобы хватало дальше на вдох, и едко и с вызовом глядел на всех вокруг: как я вам? Другой, Робка, мощный, огромный, плечистый, излучающий доброту и совершенно не похожий на поэта, читал, сцепив руки сзади, чуть заикаясь и глубоко вдыхая сигаретный дым, но читал так, что стихи шли сразу в кровь, разливались по телу, и начинало казаться, что это именно твои стихи, твои, а не чьи-то.

Ребята вокруг хлопали, а дуэлянты, как бойцовые петухи, продолжали действо.

– А это знаешь? Чье? – не унимался Робка:

 У тебя ль глазищи сини,
 Шитый пояс и серьга,
 Для тебя ль, лесной княгини,
 Даже жизнь не дорога?
 У тебя ли под окошком
 Морок синь и розов снег,
 У тебя ли по дорожкам
 Горевым искать ночлег?
 Но ветра не постояльцы,
 Ночь глядит в окно к тебе,
 И в четыре свищет пальца
 Лысый чёрт в печной трубе.
 И не здесь ли, без обмана,
 При огне, в тиши, в глуши,
 Спиртоносы-гулеваны
 Делят ночью барыши?
 Меньше, чем на нитке бусин,
 По любви пролито слёз.
 Пей из чашки мёд Марусин,
 Коль башку от пуль унёс.
 Берегись её, совёнок,
 У неё волчата есть!
 У неё в малине губы,
 А глаза темны, темны,
 Тяжелы собачьи шубы,
 Вместо серег две луны.

– Павел Васильев! – почти выкрикнул Генка и продолжил с лету:

 Не к тебе ль, моя награда,
 Горюны, ни дать ни взять,
 Парни из погранотряда
 Заезжают ночевать?
 То ли правда, то ль прибаска —
 Приезжают, напролет
 Целу ночь по дому пляска
 На кривых ногах идет.
 Как тебя такой прославишь?
 Виноваты мы кругом:
 Одного себе оставишь
 И забудешь о другом.
 До пяты распустишь косы
 И вперишь глаза во тьму,
 И далекие покосы
 Вдруг припомнятся ему.
 И когда к губам губами
 Ты прильнёшь, смеясь, губя,
 Он любыми именами
 Назовёт в ответ тебя.

Потом, выдохшись, бросились друг к другу:

– Старик, это гениально! – закричал Пупкин. – Удивил ты меня, сильно удивил!

– Генка, мощный ты мужик! Порадовал отца, – сказал Робка, который был на год старше. – Ну скажи, есть же в Корнилове волшебство!

– А какая славная есенинщина! А я за молодыми поэтами слежу! Не слышал про Евгения Ветошенко?

– Да нет, не попадался еще. А что пишет? – поинтересовался Роберт.

– Да так, пописывает пока. Но интересный парень, перспективный. Молодой, наших лет.

С тех пор, проверив друг друга на «вшивость», они постоянно играли часами в эту студенческую игру, как будто сдавали друг другу экзамен, чтобы выяснить, кто все-таки первый, совершенствуя память и радуя однокурсниц. Оба очень выделялись среди всех. Часто Алле приходилось слышать рядом вздохи подруг: «Ох, кажется, я влюбилась в Крещенского…» Он ей тоже, конечно, нравился, что и говорить, – спортсмен, красавец, очень скромный, хоть и бедновато одетый и слишком уж неразговорчивый. Но ходили слухи, что женат, и поди знай, как там на самом деле, не спрашивать же.

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению