«Он смотрел на нас.»
– Спарк-дилер? Я заметил. И что с того?
Раздражение и злость возвращаются. Переплавляются в смутное чувство тревоги.
«Ты не понимаешь. Он опасен.»
– Вот заладил: она опасна, он опасен! Саквояжника испугался? Покрутится тут, закупится искрами и уедет.
«Не уедет.»
– Что ты предлагаешь?
Тахтон молчит. Размышляет.
«Ты ведь не захочешь от него избавиться?»
– Экий ты кровожадный, приятель! Нет, не захочу. А если бы и захотел… Есть такая штука: закон. Ты ведь не захочешь, чтобы я болтался в петле? И потом, с ним ездит охрана. Два стрелка, мисс Шиммер…
«Эта женщина. Он опасен. Она опасна.»
В шелестящем голосе тахтона звучат нотки паники.
«Плохо. Очень плохо! Держись от них подальше.»
– Хорошо, постараюсь. Кстати, куда это ты ездил ночью в моем теле? Ты же не в постели дрых, верно?
«Занимался делами.»
– Какими еще делами?
«Важными.»
– Надеюсь, ты никого не убил?
Знать бы еще, шутит Джош или нет.
«Никого. Не попадайся им на глаза. Я буду рядом.»
Противореча собственным словам, тахтон исчезает.
Джошуа Редман столбом торчит посреди двора. Голый, мокрый. Хмурится, скребет в затылке. Наконец лицо его разглаживается. Беззаботно махнув рукой, Джош топает в дом через черный ход. Глупо бежать впереди лошади, сэр! С проблемами надо разбираться по мере их поступления. И вообще…
Хорошо, когда у тебя есть смена чистой одежды!
А когда их две – так и вовсе замечательно. Одеваясь, Джош насвистывает «Старину Дэна Такера»
[16]. Делает заметку на будущее: прикупить новую рубашку и штаны. И куртка не помешает. У джентльмена должен быть гардероб. Не приведи Господь, выдастся два-три таких денька, как сегодня – схватят чернющего оборванца, посадят за бродяжничество.
– Старина Дэн Такер был малый лихой,
Рожу он драил сковородой,
Волосы колесом от фургона чесал,
С зубной болью в пятке он помирал…
Джош усмехается. Давно ли прошли те времена, когда ты, старина, не менял одежду месяцами? Смены не было, а выстирать некогда. Запасных револьверов, кстати, у тебя и сейчас нет. Есть отличный пятнадцатизарядный винчестер Model 1873 сорок четвертого – как и «ремингтоны» – калибра. Это для серьезной заварушки, или если ехать куда придется. Не таскаться же с ним по городу…
Шериф подождет.
Джош усаживается за стол, извлекает барабаны из револьверов, откручивает крепежные винты. Ливень, сэр! Такая вот неудача. Ничего, почистим, смажем – будут как новенькие. Патроны? Выкинуть жалко, патроны денег стоят. Глядишь, порох и не промок. А если промок? Жадность может стоить кое-кому жизни! Пойдем на компромисс: в патронташ и барабаны отправятся сухие патроны из дому. А те, что попали под дождь, встанут аккуратным рядком на подоконнике. Просохнут как следует, и через пару дней Джош отстреляет штуки три-четыре для пробы. Тогда и выясним, годятся ли патроны в дело.
По дороге он заносит два узла одежды вдове Махони. Стирает она хорошо и берет недорого. Народ к ней валом валит.
⁂
– Добрый день, сэр…
Вот так сюрприз! В конторе шерифа по-хозяйски расположился мэр города, Фредерик Киркпатрик собственной персоной. Занял лучшее кресло, прихлебывает кофе из синей чашки с золотым ободком, дымит дорогущей гаванской сигарой.
Шериф, впрочем, тоже в наличии.
– И вам добрый день, сэр.
– Рад вас видеть, мистер Редман.
– Говори, зачем пришел.
Шериф недоволен. Шериф груб. Их беседу с мэром прервали.
– Пожар у Сазерлендов ликвидирован, сэр! Мы все: я, Сэм, Ганс…
– Я в курсе, – шериф досадливо машет рукой.
Сигарный дым завивается причудливыми воронками и петлями.
– Это все? Можешь идти.
– Не торопитесь, мистер Редман, – жестом мэр останавливает Джоша. Шериф не решается возразить. – От огня никто не пострадал?
– Все живы, сэр. Мелкие ожоги не в счет.
– Это хорошо.
– Даже к доктору никто не стал обращаться. Напились как свиньи, не без того. Но это пустяки, до завтра проспятся.
– Это очень хорошо, мистер Редман. Причину пожара выяснили?
Этот вопрос должен был задать шериф.
– Нет, сэр. Может, окурок бросили. Грешат на индейцев, но это вряд ли.
– Индейцы?
Мистер Киркпатрик играет бровями. Мистеру Киркпатрику не сразу удается придать своему лицу заинтересованное выражение.
– Нельзя ли поподробнее, мистер Редман?
– Индейцев возле промысла никто не видел, сэр. Но Сазерленды вбили себе в головы, что это дело рук краснокожих. Грозятся пристрелить любого, какого заметят в миле от их промысла. И знаете, сэр? Они это сделают.
– Да уж…
Мэр впадает в задумчивость. Рдеющий кончик сигары выписывает в воздухе замысловатые вензеля. Наконец взгляд мэра проясняется, устремляется на Джоша.
– А как вы сами думаете, мистер Редман?
Надо же! Мэр города спрашивает его мнение.
– Присаживайтесь, мистер Редман. Я бы хотел подробно выслушать вас, как очевидца, более того, непосредственного участника – и в то же время лицо незаинтересованное. В отличие от братьев Сазерленд. Мистер Дрекстон, у нас остался кофе?
Шериф угукает, как сова. По тому, как уныло обвисли его прокуренные усы, становится ясно: шерифу не нравится, что Джошуа Редман задержался в его кабинете. Но перечить мэру он не отваживается. Для Джоша находится и кофе, и чашка. Кофе остыл, но это не имеет значения.
– Расскажите обо всем, мистер Редман, прошу вас.
Джош рассказывает. О ветре, который едва не погнал огонь к становищу шошонов. О перекопанном склоне. О том, что индейцы не дураки – устраивать проблемы самим себе…
– Весьма разумное суждение, – подводит итог мэр. – Не находите, мистер Дрекстон?
Шериф не находит. Даже не ищет.
– Тем не менее, возгорание имело место. Заметьте, я не говорю «поджог»! Но и этого нельзя исключать. Как вы считаете, мистер Редман?
– Никак нельзя, сэр!
Кто-то точит зубы на нефть, и вряд ли это краснокожие. Кто-то хочет согнать братьев Сазерлендов с промысла. Кто-то вполне мог устроить поджог. У Джоша есть мысли, кто бы это мог быть, но он благоразумно оставляет их при себе.