Сама невинность - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Дашкова cтр.№ 45

— Краснов нашёл твою маму. Да и так, я много чего узнал.

Катя притихла, только слышно было, как она сопит, и он чувствует, как она волнуется и сжимает пальцами рубашку на его груди. Он сам напрягся, прекрасно понимая, что Катя должна все знать, она должна послушать ту запись, должна знать, почему ее мать поступила так, а не иначе, она имеет полное право знать, кто ее отец. Но он совершенно не знал, как она отреагирует, как поведет себя, поэтому не хотел, именно в этот момент, когда она еще в больнице, обрушивать на нее такие новости.

После прослушивания записи Стас сам не знал, как ему реагировать на эту информация. Он еще больше поразился и удивился превратности судьбы и тому, как она, якобы случайно, свела участников этой драмы, которая началась почти двадцать лет назад.

— А что это за запись?

— Вы же, юные сыщики, договорилась о чем-то, никому не сказав, даже мне.

— Извини, я так не хотела тебя нагружать своими проблемами, ты и так много для меня делаешь.

— А кого, если не меня — твоего мужчину, ты должна нагружать? Я люблю тебя, я все сделаю для того, чтоб ты была счастлива и узнала кто, твои родители. Ладно, за эту самодеятельность я тебя отшлепаю потом. Тебе повезло, что у меня совершенно нет сил, а у тебя сотрясение.

– Прости, пожалуйста, я тоже тебя люблю.

Катя потянулась, чуть касаясь, провела по небритой щеке пальчиками и поцеловала Стаса.

— Так, что там?

— Не знаю, какими путями Краснов нашел Лидию Михайловну Мельникову, просто целое расследование провел. Возьми, вот диктофон и наушники, включи, ты должна это слышать.

Стас достал из кармана брюк маленький диктофон, протянул Кате, та, как и он прошлой ночью, вставила наушники и начала слушать. Первое, что она услышала, был тяжелый вздох, а потом заговорила женщина, она узнала этот голос, даже через столько лет. В памяти сразу всплыл образ молодой, красивой женщин, темные волосы, большие, но такие грустные синие глаза.

— Я даже не знаю, с чего начать, прошло так много лет, я каждый день, каждую минуту проклинаю себя за то, что так поступила. Виню за все только себя, никого больше. Наверно, никогда не удастся замолить этот грех. Что может быть ужасней и безнравственней, чем бросить собственного ребёнка? Я оправдывала себя много лет, что это все молодость, глупость. Жила в каком-то своем придуманном мире, винила не себя, а другого человека, за то, что все случилось именно так.

— Что именно случилось?

— Так вас попросила найти меня моя дочь? Как она? Что с ней? Расскажите.

— Нет, она попросила найти своего отца. Может быть, будет лучше поговорить с ней и спросить ее вам самой?

— Она не примет меня, я чувствую это.

— Вы совершенно не знаете свою дочь, но у вас есть шанс ее узнать.

На записи возникла большая пауза. Катя, сжав руку Стаса, смотрела в темное окно.

— Вы расскажите, что случилось?

— Даже не знаю, с чего начать, — женщина снова тяжело вздохнула. — Все эти года я живу с ощущениями того, что все неправильно, я все сделала неправильно, повела себя не так, совершила много ошибок. Но ничего уже не изменишь, я бы хотела отыграть время назад, сказать, что люблю, признаться во всем, может быть, сложись все тогда иначе. Но это так сложно, даже сейчас.

Мне было уже восемнадцать лет, работы в поселке не было никакой, мама договорилась с соседом, он работал в пекарне колонии — поселения. Я помогала ему там, приезжали очень рано, уезжали после обеда. Практически ни с кем не виделась, я до жути всего и всех боялась там. Хотя, это ведь поселение, а не колония строго режима, там жили люди, работали, рожали детей. Со временем привыкла, но все равно никуда не ходила.

В начале года, в колонию перевели нового заместителя начальника, о нем ходило много разговоров: молодой, наглый, дерзкий, своенравный, устанавливал свои правила. Уж не знаю, за какие заслуги или грехи его сюда сослали, но я попалась ему на глаза. Алексей Тихонов его звали, «гражданин начальник», так обращались чаще, или между собой Тихон. Знаете, он был из таких, кто считает, что им все дозволено и позволено прогибать мир под себя, использовать, потом вытирать ноги и выбрасывать. Он не давал прохода, почти постоянно по утрам был в пекарне, приглашал на свидание. После пошли угрозы, мог зажать в углу, начать трогать, а меня воротило от него, просто физически не могла его выносить рядом. Эти потные ладони, маленькие тусклые глазки и взгляд полный похоти.

Было начало марта, весна, но у нас в краях все так же холодно, зима и не собиралась отступать. Я решила, что это моя последняя смена, больше ни ногой в поселение, Тихонов давил, домогался, заходил слишком далеко, мне хотелось рыдать в голос, я просто устала объяснять ему человеческим языком, что у нас ничего не выйдет. Хотелось бежать как можно дальше, чтоб только не видеть его, не думать о том, что может случиться, если он зайдет дальше.

— Вы не пробовали жаловаться начальнику колонии?

— Что вы. Тихонов хоть и был его заместителем, но имел огромный вес, это он стал царем и богом своего низкопробного государства.

В то утро привезли муку, нам в помощь начальник колонии дал человека, молодого парня, лет двадцати пяти. Когда я увидела его, сердце замерло, словно перестало биться. Вы верите в любовь с первого взгляда? Я поверила именно в тот момент. У меня она случалась именно там, в колонии-поселении ИК-15, заключенный Алексей Греков, ему было двадцать шесть, сидеть еще пять лет. Но это было не важно, совершенно не имело значение сколько, я знала, что буду ждать, буду рядом если не прогонит.

Я, конечно, никуда не ушла, просто не смогла, мы виделись почти каждый день, я летела, как ненормальная, к нему, не могла надышаться, насмотреться в его темные глаза. Ровно три недели, это время мы были вместе, конечно, между нами все было, только он мог быть моим первым мужчиной, я была счастлива. Казалось, что в колонии не бывает счастливых людей, но я была именно такой. Встречались, где придется, и было не важно, лишь бы он был рядом. А потом все рухнуло.

Женщина снова замолчала, вздохнула.

— Меня привела к нему охрана, я уже собиралась домой, мы простились с Алексеем, договорились увидеться завтра. Конвой сказал, что надо продлить пропуск, я пошла, ни о чем не подозревая. Но меня привели именно в кабинет Тихонова. Когда за спиной закрылась дверь, и в замочной скважине повернулся ключ, я поняла, что будет. Это как осознание обреченности ситуации. Ты— жертва и тебя ведут на убой, тебе никто не поможет, никто не спасет, просить помощи просто бесполезно, молить о пощаде тоже.

Я вышла оттуда ровно через сутки. Когда зверь наелся, когда я больше стала ему неинтересна. Самое страшное было наблюдать за сменой его настроения, нежность, от которой пробивал холодный пот, сменялась агрессией за долю секунды. И та рука, что только что гладила тебя, била наотмашь. У меня в ушах звучат его слова: мерзкие, грязные, я даже сейчас чувствую его запах, запах пота, похоти и спермы.