Самая настоящая Золушка - читать онлайн книгу. Автор: Айя Субботина cтр.№ 24

— Она пойдет на УЗИ, Абрамов, — за меня хлестко расписывается Кирилл и, несмотря на мои протесты, сдергивает покрывало прямо на пол. — Или я ее отнесу.

— У нас есть кресла-каталки, так будет…

Доктор не успевает закончить, потому что Кирилл действительно берет меня на руки: легко, хоть он кажется довольно худощавым для своего роста.

— Хорошо, конечно, — торопливо отступая к двери, перебирает слова доктор, — так действительно будет быстрее.

Мы идем по коридору — и с каждым шагом я все больше понимаю, что какие бы ужасы не говорил вчера Морозов, он может быть прав. Я видела Кирилла таким абсолютно «глухим» лишь раз — в тот день, когда он сунул мне деньги за хлопоты с детьми. Для меня теперешней это было всего несколько дней назад, но даже сейчас мне кажется, что я не должна была брать подачку.

В кабинете УЗИ я лежу на кушетке, боясь пошевелиться, и послушно исполняю все советы молодой симпатичной женщины: не бояться и не пищать, если проводящий гель будет немного прохладным. Мне все равно, даже если бы она приложила к животу кусок льда. Кирилл подпирает плечом стену, но это не расслабленная поза хозяина жизни и не усталость.

Он натянут как струна.

Он в бешенстве.

Доктор очень долго водит прибором по моему животу, как будто хочет рассмотреть, какими у младенца будут зубы и на кого он будет похож. И с каждой секундой тревога откусывает от меня кусок за куском.

— С плодом все в порядке, — наконец, сообщает она и тепло мне улыбается. — Нет никаких нарушений или патологий, по крайней мере тех, которые можно выявить на вашем сроке. Размер соответствует шести неделям.

Я поворачиваю голову в сторону Кирилла, ищу его поддержку, хоть на самом деле надеюсь увидеть улыбку и радость или хоть что-нибудь, что вытравит из моей головы голос сомнения.

Но вижу только спину мужа и втягиваю голову в плечи, оглушенная резким хлопком закрывшейся за ним двери.

Шесть недель.

Компьютер в моей голове подсчитывает, что это — сорок два дня. Ненужные бестолковые цифры, ведь дело совсем не в них, но математика и точный расчет — единственное, что не дает мне окончательно свихнуться. Люди находят утешение в алкоголе, в сигаретах или йоге, совершают кучу бестолковых ритуалов, считая, что восстанавливают душевное равновесие. Обычные здоровые люди, чья голова работает без сбоев, каждый день совершают акты безумия, но именно нас, «особенных», считают чуть ли не угрозой обществу.

Сто девяносто пять дней назад Катя узнала, что я — «особенный». И даже как будто обрадовалась этой новости. Она приняла правила игры: в наследство своему ребенку я могу передать не только миллионы, машины, дома заграницей и счета в банках, но и «сломанную микросхему», поэтому мы будем жить ради себя и никогда не заведем разговор о детях, потому что наследниками бизнеса станут мои племянники, а она получит половину всего, чем я владею.

Сто пятьдесят девять дней назад начальник службы безопасности передал мне конверт, напичканный распечатками сообщений с Катиного телефона. Странную переписку с кем-то под ником «Пианист». Его принесла пожилая женщина, попросила передать лично мне в руки. С утра я был занят, в офис попал только ближе к вечеру — и к тому времени конверт уже просветили и «одобрили» грифом безопасности.

Сто двадцать три дня назад начальник службы безопасности привел ко мне человека, обученного выискивать свидетельства измен жен олигархов. Катя слишком много мне стоила, чтобы я пустил все на самотек. Буквально — она владела огромным куском моего состояния, она тоже была моим «ценным активом».

Сто пять дней назад нанятая ищейка передал увесистую папку, в которой было все: с кем завтракает Катя, если я уезжаю из страны, что ела на обед каждый день и сколько раз чихнула, с кем разговаривала в магазине, кому улыбалась и какие духи использовала. Я не узнал ничего нового, кроме одного: в жизни моей жены не было никакого «пианиста».

Восемьдесят шесть дней назад я собственными глазами увидел Катю в ресторане вместе с Ерохиным. Сидел в машине и смотрел, как они что-то увлеченно обсуждают, словно старые друзья.

Семьдесят дней назад я забрал ее телефон, чтобы отдать специалистам по взлому. Забрал… и вернул, не сунув свой любопытный нос в этот кусочек ее жизни. Потому что доверял своей Золушке. Потому что уже подыхал без нее. Потому что не хотел верить, что моя наивная дурочка с огромным, как красный карлик сердцем, может оказаться подлой сукой.

Но потом я видел их вместе еще трижды и уже не мог делать вид, что ничего не происходит.

Сорок шесть дней назад жена Морозова проболталась, что знает о моем диагнозе.

Сорок два дня назад мы с Катей… поссорились. Я не видел свою маленькую отважную жену такой испуганной даже в день, когда она узнала, что вышла замуж за психа со сдвигом.

Сорок два дня назад она впервые осталась ночевать у Морозовых.

Тридцать пять дней назад я вернул жену в свою пещеру. Мы орали друг на друга до сорванных глоток, а потом… впервые в жизни я так остро и чисто осознал, что значит целиком обладать женщиной, отдавать ей себя и упиваться болью, словно коньяком столетней выдержки.

Пять дней назад я узнал, что это она рассказала Морозовой о моей «сгоревшей микросхеме».

Три дня назад я впервые понял, что мой дом больше не моя крепость.

Я перебираю формулы, ищу ошибки в давно известных аксиомах, пытаюсь найти хотя бы один шанс для того варианта, при котором шесть недель будут равны тридцати пяти дням.

Но шесть на семь — это всегда ебаные сорок два.

— Кирилл? — Абрамов возникает из черного марева моих сомнений, словно фантом. В последний момент понимаю, что это не иллюзия больного воображение, олицетворение взведенного курка всех моих сомнений, а живой человек, которому я привык доверять как самому себе. — Кирилл, все в порядке? Я могу чем-то помочь?

Он слишком хорошо меня знает, чтобы не видеть — ни хрена не в порядке. Но мне претит сама мысль о том, чтобы допустить кого-то в святая святых наших с Катей отношений. Даже человеку, который давно стал кем-то вроде священника моей души.

— Это нервы, — говорю я, не очень стараясь прикрыть ложь фиговым листком. Конкретно сейчас мне не перед кем разыгрывать супермена, конкретно сейчас я вообще хочу отыскать видеорегистратор своей жизни и стереть из памяти последние полчаса. Но даже если бы это было возможно, ребенок в животе моей Золушки все равно останется.

А я не могу себя заставить поверить в то, что он — мой.

Слишком много всего случилось за последние полгода нашей жизни, чтобы я не допускал мысль о Катиной неверности.

Слишком сильно я «сломанная микросхема», чтобы эта Золушка не захотела сбежать к правильному принцу. А самое поганое, что я сам приложил к этому руку, даже если и не укладывал ее в постель к другому мужику.